Достаточно времени для любви, или жизни Лазаруса Лонга
Шрифт:
— Да, Лазарус. Меня-то это не волнует, я стараюсь ради тебя.
— Адора, ты всегда стремишься угодить мне. Хочешь, я перестану красить волосы? Здесь, в Счастливой долине, я могу быть говардианцем: меня окружает моя родня.
— Мне безразлично, дорогой. Только не делай этого ради меня. Если тебе так проще — все-таки первый поселенец и все прочее — и ты хочешь казаться старше, что ж…
— Да, так мне легче общаться с другими людьми. А краситься несложно — я так поднаторел в этом, что могу это делать во сне, но… Дора, выслушай меня, дорогая. В ближайшие десять лет Зак Бриггс появится
Дора не спешила с ответом.
— Лазарус, ты хочешь, чтобы я это сделала?
— Я предлагаю. Но решать тебе, моя драгоценнейшая. Ведь жизнь твоя.
Дора взглянула в окно.
— Ты сказал, больше половины?
— И процентная доля наших потомков все увеличивается. Наши отпрыски размножаются, словно кошки, и их дети тоже.
— Лазарус, мы поселились здесь много-много лет назад, в незапамятные времена. Я не хочу покидать нашу долину, не хочу никуда ехать, не хочу бросать наших детей. И зачем мне возвращаться домой в облике юной девицы? Чтобы увидеть, как родятся наши прапраправнуки? Ты прав: я заслужила свою седину и буду носить ее!
— Да, на этой девушке я и женился! Это моя верная Дора! — Лазарус поднял руку, сжал ее грудь и прикоснулся к соску. Она вздрогнула, а потом расслабилась. — Я знал, что ты так ответишь, но все же решил спросить. Дорогая моя, годы не властны над тобой. Ты всегда такая разная. Там, где другие женщины насыщают, ты возбуждаешь голод.
Дора улыбнулась.
— Я не Клеопатра, Вудро.
— Это ты так полагаешь, девушка. Но мне виднее. Длинноногая Лил, я встречал тысячи и тысячи женщин — гораздо больше, чем ты, — и скажу, что по сравнению с тобой Клеопатра просто домохозяйка.
— Болтун, — прошептала она. — Не сомневаюсь только в одном: ты еще не встречал женщины, которая сумела бы тебе отказать.
— Это верно, но лишь потому, что я никогда не рисковал, опасаясь отказа, и дожидался, когда мне предложат. Всегда.
— Значит, дожидаешься приглашения? Хорошо, я приглашаю. А потом начну готовить обед.
— Не торопись. Лил. Сначала я брошу тебя на постель и задеру юбку. А потом проверю, нет ли с другого конца седых волос. А ежели найду, могу выщипать, чтобы ты не трудилась.
— Животное. Негодяй. Развратный старый козел. — Она восхищенно улыбнулась. — Полагаю, мы больше не будем выщипывать седые волосы?
— Мы говорили о волосах на твоей голове, прабабушка. Но с другого конца ты молода, как прежде, поэтому мы очень тщательно повыдергаем все сединки из этих дивных каштановых кудрей.
— Милый старый козел. Давай, если сумеешь найти. Но здесь я слежу за сединой еще внимательнее, чем за сединой на голове. Дай-ка я разденусь.
— Подожди-ка. Вот это длинноногая Лил, самая горячая девка во всей Счастливой долине, всегда у нее спешка! Раздевайся, если хочешь, а я пойду найду Нортона и прикажу ему оседлать Женишка. Пусть напросится на ужин к сестрам Марджи и Лайл. А потом я вернусь, чтобы выщипать незадачливые седины. Боюсь, что с ужином мы опоздаем.
— Если тебя это не волнует, то и меня тоже, любимый.
— Вот это моя Лил! Дорогая, в долине не найдется мужчины старше четырнадцати лет, который не хотел бы сграбастать тебя и попытаться подыскать другую долину, при малейшем намеке с твоей стороны. Твои собственные сыновья и зятья — не исключение.
— Да ну тебя! Опять болтаешь.
— А хочешь пари? Пожалуй, не будем все-таки тратить время на выщипывание седых волос с обоих концов. Пойду распоряжусь, чтобы наш младший сын исчез на всю ночь, а когда вернусь, на тебе должны быть только рубины и улыбка. Поскольку ужина не будет, мы закусим чем-нибудь холодным, возьмем одеяло, залезем на крышу и будем наслаждаться… зрелищем заката.
— Да, сэр. О, дорогой, я люблю тебя! Долго и часто?
— Выбор я предоставляю длинноногой Лил.
(Опущено около 39 000 слов.)
Лазарус осторожно приоткрыл дверь, заглянул в спальню и вопросительно посмотрел на свою дочь Эльф, удивительно красивую женщину средних лет с огненными рыжими кудрями, слегка тронутыми сединой.
— Входи, папа, — сказала она, — мама не спит.
И, взяв поднос с ужином, собралась уйти, Лазарус взглянул на него, прикинул, что исчезло после того, как поднос на его глазах унесли из кухни, — и результат, приблизительно равный нулю, его не обрадовал. Ничего не говоря, он подошел к постели и улыбнулся жене. Дора улыбнулась в ответ. Он склонился над женой и поцеловал ее, потом сел туда, где только что сидела Эльф.
— Ну как ты, моя дорогая?
— Хорошо, Вудро. Джинни… нет, Эльф принесла мне вкусный ужин. Мне очень понравилось. Только перед тем, как она стала меня кормить, я попросила надеть мне на шею рубины… Ты это заметил?
— Конечно же, красавица моя. Когда это длинноногая Лил ужинала не в рубинах?
Дора молча закрыла глаза, Лазарус выглядел спокойным. Он следил за ее дыханием и считал сердцебиения, глядя на жилку на шее.
— Ты слышишь их, Лазарус? — Глаза ее вновь открылись.
— Что, Адора?
— Своих диких гусей. По-моему, они пролетают над домом.
— Ах да, конечно.
— Что-то они рановато в этом году.
Дора устало закрыла глаза. Он ждал.
— Любимый! Спой мне песню Бака.
— Конечно, Дора-Адора. — Лазарус откашлялся и запел:
Стоит школа у ломбарда, у ломбарда. Там Дора учит детей. Возле школы есть стойло, есть стойло. Там живет приятель Доры Бак.Дора вновь закрыла глаза, поэтому остальные куплеты Лазарус напевал негромко. Но когда допел, она улыбнулась.
— Спасибо тебе, дорогой. Это было прекрасно, это всегда было прекрасно. Я чуть-чуть устала… Если я посплю, ты никуда не уйдешь?
— Я всегда буду здесь, дорогая. Поспи.
Дора снова улыбнулась и уснула. Дыхание ее становилось все тише.
И пресеклось.
Лазарус долго не мог решиться позвать Джинни и Эльф.
Вторая интермедия. Еще из записных книжек Лазаруса Лонга