Достоинство
Шрифт:
За ними подтянулись и старшие, благодаря чему уже с ними мне удалось найти какое-то подобие общего языка. Меня они считали странноватой, потому что я не жаловалась, не закатывала истерик и глаз, и в любой ситуации старалась понять, почему происходит именно так, а не иначе, и можно ли это исправить, в отличии от большинства девочек нашей группы, но между нами всеми было одно важное качество – мы все были девочками и всем хотелось быть красивыми. Старшим, конечно, не хотелось безумного переплетения на голове, нежная и тихая Маша, например, просила две вывернутые косы или одну набок, а дерзкая и наглая Лида просила заплетать ей тоненько виски, чтобы
И это дало свои плоды. Однажды, когда меня попытались было затравить в очередном новом классе и отнять сумку, Лида, бывшая главарём своей собственной компашки оторв, вступилась и по старой доброй детдомовской традиции предложила моим одноклассникам подраться стенка на стенку, от чего нежные домашние детки, разумеется, отказались. Скорее всего, большое здание практически в центре города досталось городу в дар от какого-то мецената, и школа "по прописке" оказалась, по сути, поделена между детдомовскими детьми, хоть их и было меньшинство, и домашними детками с достатком выше среднего, центр города же. Собственно, поэтому меня и попытались "поставить в стойло" – я оказалась единственной детдомовской в классе, и одноклассники пытались отыгрываться на мне за сверстников, которых мои соплеменники держали в страхе.
– О, прикол, – гыкнула Лида, разглядывая себя в зеркало. – Хоть сейчас на гитаре лабать идти! Слы, Милка, а ты не умеешь? Я хотела пойти учиться, но квоты не было.
– Не умею, – коротко мотнула головой я, складывая все свои приспособы для волос в свой шкафчик, а её косметику просто позакрывала, чтобы не пылилась и не портилась. – На скрипке когда-то играла, но мне при прописке руку в трёх местах сломали, так что, увы.
– Буэ, – отреагировала Лида. – Пилиньколки – не моё.
– М-да? – хмыкнула я. – А как же Skillet и КиШ? Крематорий? Apocalyptica? Да даже Битлы и Элвис…
– Так ты шаришь! – заулыбалась девушка, не прекращая крутиться перед зеркалом, наслаждаясь собой с завитой начёсанной гривой и чёрными-чёрными смоки-айс на глазах. – Нет, ну это, канеш, святое…
– Рахманинов, Чайковский, Страдивари? – перечислила я и посмотрела на Машу, но та скромно улыбнулась, продолжая усердно вырисовывать стрелку перед сегодняшней дискотекой. – Вивальди? Паганини?
– Линдси Стирлинг и Дэвид Гаррет, – скромно улыбнулась девушка в ответ, а я уважительно покивала. – Питер Бука, но это фортепиано.
– Бука? – фыркнула Лида. – Не, бук нам не надо, у нас Милка – всем букам бука.
– Это просто у тебя шило в одном месте, – хмыкнула я. – Когда загремишь в интернат за очередную драку, переверни и отдайся блатным, дадут погоняло Шершень и переселят к блатным.
Девочки сначала не поняли мою переиначенную старую байку. Переглянулись. Посмотрели на невозмутимую меня. Снова переглянулись. И вот тут нашу комнату старших разразил ржач. Мы развалились по койкам и гоготали тремя пародиями на лошадей, всхлипывала Машка, у которой из-за меня размазались нарисованные дешёвой подводкой стрелки, хрипло задыхалась Лида, причёске которой такой экстрим уже был ни по чём, тихонечко подвывала я, ещё не успевшая накраситься и потому утиравшая выступившие слёзы тыльной стороной ладони. Иногда кто-то всхлипывал заветное "шершень" и всё начиналось по новой, поэтому на дискотеку мы опоздали.
Если
Машу же, хоть она и отнесла бы себя к самым спокойным композициям Линдси Стирлинг, типа Carol of the bells или Hallelujah, я считала Временами года Вивальди. Она была вся целиком в звучании скрипки, в ней больше не было ничего, и, хотя уже сложно удивить обывателя, ведь все пределы этого инструмента человечество давно изучило, но многогранность шедевра классики всегда завораживает и никогда не надоедает, и мало у кого потянется рука переключить. В ней не было ничего, кроме шедевральной игры скрипки, но ничего больше ей и не было нужно, потому что она была монолитной и цельной в этом фантастическом шедевре, и её нрав завораживал этой кажущейся простотой, тогда как ни один кавер, ремикс или копия так и не смогли превзойти оригинал.
Может быть, девочки меня саму отнесли бы к каким-то опостылевшим произведениям типа Собачьего вальса, Полёта шмеля или, быть может, даже Токката и фуга ре минор, но я себя назвала бы произведениями группы Кровосток. Спокойные, лайтовые биты, но будоражащие обыденностью ужаса рифмы, провозглашённые настолько равнодушно, что таким тоном впору зачитывать аудиокниги по астрофизике. Может быть, я не до конца разобралась в парадигме восприятия этого мира взрослыми людьми, и оттого воспринимаю всё вокруг так бесстрастно, постыло и обыденно, но у меня есть собственная система ценностей, и я не намерена от неё отказываться. Каждому – своё, ведь так?
Я не расстраиваюсь, когда никто из мальчишек не зовёт меня на танец, потому что здесь и нет того, кто мне бы понравился, да и выглядела я, если честно, нелепо. Да, красиво накрашенная и с причёской, но одетая в чёрную мужскую рубашку, откровенно на мне болтающуюся, облегающие Маринкины джинсы и берцы, – и это лучшее, что мне удалось собрать из наших вещей. А может быть, у меня просто нет вкуса, и я имею ввиду абсолютно все смыслы этого слова, ведь мне никто не нравился из местных мальчишек настолько, чтобы я действительно расстроилась из-за отсутствия приглашения на танец. Девчонки из других групп смотрят на меня с превосходством, насмешливо, мол, нам-то перепало, а тебя даже вшивые семиклассники не пригласили, но я отвечаю им горделивой ухмылкой, мол, и это – лучшее, что вы нашли? Ну-ну.
Может быть, я и не нравилась другим старшим нашего детского дома, но я нравилась Лиде и Марине, а ещё нравилась младшим за косички, и этого было достаточно, чтобы моя группа была за меня. А этого уже с лихвой хватало, чтобы меня лишний раз не трогали и не пытались задеть плечом, когда я иду со своим разносом с ужином к столу, и, в целом, мне этого было достаточно. В подружки ко всему детскому дому набиваться я и не собиралась. Условно своя хоть для кого-то, кто не поленится вступиться за меня кулаком, и это уже хорошо.