Достояние Англии. Книга 1. Тайна испанского манускрипта
Шрифт:
– Что-то мужа нет, и дочь куда-то пропала, – величественно произнесла она, поднимаясь. – Я схожу за ними.
Миссис Трелони двинулась из гостиной. Капитан встал и снова поклонился хозяйке, потом, повинуясь неясному порыву, последовал за ней по коридору.
К его удивлению, дверь в кабинет мистера Трелони оказалась распахнутой. Войдя следом за хозяйкой в кабинет, капитан тут же наткнулся на неё, потому что та опустилась на колени перед лежащей на полу девушкой.
«Без сознания, бледна, как статуя, и так же прекрасна», – успел подумать о девушке капитан, пробираясь вглубь кабинета.
То, что хозяин дома был убит, он понял сразу. Сквайр лежал на полу, на боку, слева от письменного стола. Из затылка его, из того места, где начинают расти волосы, торчала рукоять ножа – на первый взгляд самого обычного, складного, матросского, какой можно легко купить в любом порту. На столе, возле опрокинутой чернильницы, виднелась лужа пролитых чернил, и лежало перо. Никаких бумаг на столе не было, а его распахнутые дверцы зияли тёмными провалами. Два парных секретера у стены оказались также раскрыты и основательно выпотрошены, рядом на полу валялись книги и бумаги.
Окно в кабинете было поднято, ветерок гулял по занавескам. Стараясь не вступить ненароком в лужу крови, капитан подошёл к окну, выглянул в сад и хмыкнул. Затем он приблизился к секретерам, бегло осмотрел их и задумчиво поднял брови, отчего кожа на лбу у него пошла частыми поперечными морщинами.
Потом он повернулся к миссис Трелони, которая молча держала в объятиях бесчувственную дочь и, как безумная, смотрела на тело мужа, распростёртое на полу.
****
Конец дня пришёлся на суматоху: слуги бегали за доктором для молодой мисс, потом для миссис, приходили констебль, священник, близкие и соседи.
Всё это время капитан находился в доме своего нанимателя. О сумке со шкатулкой ему вспомнилось только к вечеру: она стояла там же, где он её оставил – в прихожей. С тяжёлыми мыслями, какие у каждого из нас вызывает чья-то внезапная смерть, он возвратился на корабль. Всю дорогу капитан думал о конечности бытия и бренности всего сущего, а ещё о бледности юной мисс Трелони.
Изменчивая английская погода снова сменила галс* – небо заволокло, с моря дул пронзительный ветер. На пристани капитан нашёл свою шлюпку, причаленную железной цепью к столбу, и притянул её поближе. Только темнота и мрачное расположение духа не позволили ему заметить тёмную фигуру, жавшуюся за одну из пушек, врытых в землю для причаливания небольших кораблей.
Вооружившись багром, капитан стал выводить шлюпку из лабиринта окружавших её судов. На открытом месте он заработал вёслами, и шлюпка пошла быстрее. Вода была чернее чёрного.
На следующее утро было так сыро и туманно, что, казалось, насилу рассвело. На кабельтов*, справа и слева, с борта шхуны трудно было разглядеть что-либо, а иззябшая команда имела бледно-жёлтые лица, под цвет тумана. Капитан первым делом послал узнать в дом мистера Трелони, теперь, увы, покойного, о состоянии здоровья мисс и миссис Трелони. Посыльный вернулся и рассказал, что миссис Трелони плачет, а юная леди всю ночь провела в горячке, но сейчас ей лучше. Капитан занялся своими делами.
Ближе к обеду к шхуне «Архистар» причалила шлюпка, в которой, кроме гребца, сидел юноша в простой, даже бедной одежде. Матросы доложили о нём капитану.
Тот выбежал на палубу в некотором замешательстве: к нему из Отли, небольшого йоркширского городка, приехал друг детства. Не то, чтобы капитан забыл о нём, нет, он ждал друга с нетерпением, – для него на корабле имелся важный груз, – но просто последние события заслонили капитану собою всё остальное.
Вновь прибывшего юношу звали Томас Чиппендейл. Его подняли на палубу. Был он небольшого роста, лет двадцати-двадцати двух, с тёмными, почти чёрными волосами и тёмными пристальными глазами. Лицо имел круглое, приятное, лоб – высокий и хорошо сформированный, красные полные губы его, беспрестанно складывались в лёгкую рассеянную улыбку. Во взгляде юноши чудилось что-то страстное, почти до страдания, и это ужасно не гармонировало с его рассеянной улыбкой.
– Здорово, дружище! – вскричал капитан и схватил Томаса в объятия. – Рад, что ты приехал!
Друзья представляли собой контрастную пару – быстрый и гибкий капитан и полноватый медлительный Томас. Казалось, что капитан и старше, и умнее, и опытнее Томаса. Да это так и было: капитан рано покинул родной город, много плавал и видел всякое. Тогда как Томас всё также жил в Отли, почти деревне, и учился столярному ремеслу, наблюдая за работой отца-столяра, а потом помогая ему. Семья Томаса трудилась с утра до вечера, но жила бедно, кое-как сводя концы с концами, мечтая, что ещё немного осталось потерпеть, поднатужиться – и жизнь наладится. Но время шло, а денег в семье всё не прибавлялось.
Теперь капитан по просьбе друга привёз ему с Ямайки «американское красное» дерево. Причём привёз совершенно случайно, в последний момент погрузки взяв в трюм несколько стволов больше для балласта из-за нехватки груза.
Открыв люки, чтобы стало светлее, капитан зажёг фонари, и друзья спустились в трюм. Пробираясь в щели между невыгруженными ещё тюками и ящиками, обходя бочки с оставшейся водой и мешки с провизией, огибая ящики из-под вина, бочонки для джина и почти израсходованные запасы угля, они спустились до внутренней обшивки, до самого днища. Здесь лежали небольшие прямые стволы, испускающие приятный аромат, похожий на запах специй.
– Ах, Дэниэл! Как я тебе благодарен! – воскликнул Томас.
– Да ладно, что ты, – пробормотал капитан, он вспомнил предысторию подарка и совсем смутился. – Извини, я не стал вытаскивать стволы на палубу.
– И не надо, и очень хорошо… Я сам их подготовлю для сушки, – ответил Томас, нежно гладя деревья по темной коре.
И он с тихой страстью стал рассказывать, что стволы нельзя сразу выносить на воздух, а уж тем более на солнце – это может погубить древесину, и она пойдёт трещинами, что стволы надо ещё очистить от коры, а торцы стволов – закрыть вощёной бумагой, что бумагу, и воск, и все инструменты он привёз с собой.
Капитан смотрел на друга, как завороженный: он любил, когда обычно молчаливый Томас вдруг вот так, всегда неожиданно, начинал рассказывать о чём-то своём, и тогда лицо его преображалось. Вот и сейчас лицо Томаса в свете фонарей показалось капитану почти прекрасным.
Спать они легли за полночь.
****
Утром непостижимая английская погода опять переменилась.
Только какая она была на этот раз, я сказать вам не берусь – никто этого не помнит за давностью лет. День этот примечателен был тем, что за капитаном прислали слугу с извещением, что погребальная проповедь и похороны безвременно усопшего мистера Трелони, сквайра, состоятся в приходской церкви Сент-Мэри-Редклифф.