Достойный любви
Шрифт:
— Не забивай себе голову чепухой. Ты все делаешь совершенно правильно.
Похоже, у Ната всегда и на все был готов ответ.
— Спасибо за подарки. Дэнни очень понравились погремушки. А ты получил мою записку?
— В ней не было никакой надобности.
— Истинная леди, получив подарок, всегда должна отблагодарить дарителя учтивым письмом.
— Это кто сказал?
— Миссис Пеннингтон.
— А кто она такая — эта миссис Пеннингтон?
— Моя няня.
Нат
— Так вот какое было у тебя детство. А я-то думал…
— Что ты думал?
— Ты ведь очень земная, практичная, стремишься все делать сама.
Он угодил в десятку. Похоже, Нат знает ее куда лучше, чем она его.
— Я и была именно такой. Миссис Пеннингтон называла меня своевольной. Я никак не могла взять в толк, хвалит она меня за это или осуждает.
— Разумеется, она тебя хвалила! А долго тебя воспитывала няня?
— До тех пор, пока меня не отдали в интернат.
— Ты сама этого захотела?
— Боже мой, конечно же нет! Просто отчим заявил, что только там можно получить приличное образование.
Она не назвала истинной причины этого решения — просто отчим стремился сбыть ее с рук. Ему требовалась молодая, эффектная жена, чтобы произвести впечатление на своих сослуживцев. Падчерица же ему была без надобности…
— И тебе там нравилось?
Она ненавидела интернат всей душой. Ей хотелось иметь семью — такую, о которой пишут в книжках. Мама, папа, братики, сестрички… Люди, любящие друг друга.
— Образование я получила отменное. Но мне там было очень одиноко.
Нат раскрыл было рот, но так ничего и не сказал. Просто включил сигнал левого поворота и сбавил скорость. Выглянув в окошко, Сара увидела впереди павильон, где торговали мороженым. У входа стояло несколько пластиковых столиков и стульев.
— Небось, хочется мороженого? — совершенно по-мальчишески подмигнул Нат.
— Что, мороженое — одна из твоих слабостей?
— Если я скажу правду, обещаешь потом не использовать ее против меня?
Его шутливый тон настроил Сару соответственно.
— Это недешево тебе обойдется…
Его серые глаза встретились с ее, зелеными и лучистыми.
— Не думал я, что ты на такое способна…
— Ты еще меня не знаешь!
— А хотелось бы познакомиться получше, — вдруг сказал он совершенно серьезно.
Сара на мгновение замерла. У нее бешено заколотилось сердце. Не может быть, это ей просто померещилось… А в ушах у нее зазвучал голос Эмбер: «Мужчина никогда не будет так себя утруждать ни с того ни с сего». Что, если Нат испытывает к ней не просто дружеские чувства? Готова ли она к этому?
Нат, похоже, прочитал ее мысли. Он нежно дотронулся до ее руки.
— Разве друзьям не полагается знать друг о друге все?
Его прикосновение все в ней перевернуло. Сара почувствовала, как заливается краской.
— У меня в интернате была подруга. Самая задушевная. Я сомневаюсь, что ты захотел бы узнать все, что знала обо мне она.
Нат убрал руку.
— Ну, например?
Теперь Сара немного успокоилась.
— Ну, например, я прикидывалась, что запустила испанский — и все ради того, чтобы мальчик из соседней школы, на которого я глаз положила, согласился меня подтянуть…
— И это все?
— Еще я как-то послала подарок на день рождения одному из «Макак».
— Каких еще макак?
— Ну, поп-группа такая.
Нат засмеялся.
— И как, подарок дошел до адресата?
— Не знаю, — созналась Сара. — Но мне хотелось верить, что да.
— Если это все твои сокровенные тайны, то немного же их у тебя.
В его серых глазах плясали веселые чертики.
— Ладно, скажу кое-что еще. Но, учти, ты сам напросился. Сейчас навеки утратишь уважение к моей персоне.
— Посмотрим!
В притворном ужасе она огляделась — не подслушивает ли кто — и шепнула:
— Я подкладывала вату в лифчик!
Нат откинулся на спинку сиденья и от души расхохотался. Глядя на него, Сара тоже начала смеяться.
— Прекрати! Мне стыдно!
Он замолчал, но широкая ухмылка долго не сходила с его лица.
— Ну почему все девчонки считают, что у них непременно должны быть…
— Скажи еще, что когда ты был пацаном, то не глазел на девичьи груди!
— Еще как глазел! Но уже тогда считал, что кроме грудей, должна быть еще и голова на плечах. Кстати, я и сейчас того же мнения.
Как ласково звучит его голос! Сара неожиданно вздрогнула. У нее явно разыгралось воображение. Поделом тебе, укорила она себя, позволила втянуть себя в этот разговор — теперь выкручивайся как знаешь!
— О'кей. Я тебе кое-что рассказала — теперь настал твой черед. Откровенность за откровенность.
Густые брови Ната поползли вверх, глаза заискрились. Вид у него был самый что ни на есть залихватский.
— Больше всего на свете люблю шоколадное мороженое. А еще обожаю леденцы, ириски и шоколадки — любые: черные, молочные, серо-буро-малиновые… Когда дома у меня кончаются запасы, еду сюда. Мне необходимо полакомиться вволю раза два-три в неделю, иначе делаюсь раздражительным занудой.
Неужели Нат может быть брюзгливым и раздражительным? Сара отказывалась этому верить.
— А сослуживцы в курсе, что твои душевные недуги можно исцелить с помощью шоколадки? — поддразнила его она.