Достойный жених. Книга 1
Шрифт:
Моту Чанд, казалось, приуныл, но тут же собрался.
– В любом случае я не брамин, ты знаешь… – начал он.
– Не дразни его, – сказала Саида-бай Исхаку.
– Я слишком люблю толстяка-кафира, чтобы дразнить его, – сказал Исхак Хан.
Это была неправда. Поскольку Моту Чанд отличался завидным спокойствием, больше всего Исхак Хан любил выводить его из равновесия. Но на этот раз Моту Чанд отреагировал философски.
– Хан-сахиб очень добр, – сказал он. – Но иногда даже невежественные мудры, и он первым признал бы это. Саранги для меня – это не то, из чего он сделан, а то, что он производит – эти божественные звуки. В руках художника даже эти кишки и кожу можно заставить петь. – На его лице расплылась довольная, почти суфийская [140] улыбка. – В конце концов, чтo все мы такое без кишок и кожи? Однако… – Его лоб нахмурился от сосредоточенности. – В руках Того, Кто… в Его руках…
140
Суфизм (тасаввуф) – аскетически-мистическое направление в исламе, включающее как учение, так и духовные практики, направленные на борьбу человека со скрытыми душевными пороками и духовное воспитание личности.
Но тут в комнату зашла горничная со сладостями, и Моту Чанд оставил свои богословские размышления. Его пухлые подвижные пальцы потянулись к ладду, круглым, как и он сам, и сунули в рот все сразу.
Через некоторое время Саида-бай сказала:
– Но мы обсуждали не Единого свыше, – показала она вверх, – а того, что на западе. – Она указала в сторону Старого Брахмпура.
– Они похожи, – сказал Исхак Хан. – Мы молимся на запад и вверх. Я уверен, что устад Маджид Хан не обиделся бы, если бы мы по ошибке обратились к нему с молитвой однажды вечером – а почему бы и нет? – неоднозначно закончил он. – Когда мы молимся такому высокому искусству, мы молимся самому Богу.
Он взглянул на Моту Чанда в поисках одобрения, но Моту не то дулся, не то сосредоточился на сластях.
Горничная вновь зашла и объявила:
– У ворот кое-какие проблемы.
С виду Саида-бай скорее заинтересовалась, чем встревожилась.
– Что за проблемы, Биббо? – спросила она.
Служанка дерзко посмотрела на нее и сказала:
– Кажется, молодой человек ссорится с привратником.
– Бесстыдница, сотри это выражение со своего лица! – сказала Саида-бай. – Хмм, – продолжила она, – как он выглядит?
– Откуда мне знать, бегум-сахиба? – возразила горничная.
– Не раздражай меня, Биббо. Он выглядит респектабельно?
– Да, – признала служанка. – Но уличные фонари недостаточно яркие, чтобы я могла разглядеть что-то еще.
– Позови привратника, – сказала Саида-бай. – Здесь только мы, – добавила она нерешительной горничной.
– А молодой человек? – спросила она.
– Если он такой респектабельный, как ты говоришь, Биббо, он останется снаружи.
– Да, бегум-сахиба, – сказала служанка и пошла выполнять приказы.
– Как вы думаете, кто это может быть? – вслух задумалась Саида-бай и замолчала на минуту.
Привратник зашел в дом, оставив копье у парадного входа и тяжко поднялся по лестнице на второй этаж. Он встал в дверях комнаты, где они располагались, и отдал честь. С его тюрбаном цвета хаки, формой цвета хаки, толстыми сапогами и густыми усами, он был совершенно неуместен в этой женственно обставленной комнате. Но он, похоже, не испытывал ни малейшей неловкости.
– Кто этот человек и чего он хочет? – спросила Саида-бай.
– Он хочет войти и поговорить с вами, – флегматично сказал привратник.
– Да-да, так я и думала, но как его зовут?
– Он не скажет, бегум-сахиба. И не примет отказа. Вчера он также приходил и просил меня передать вам сообщение, но это было так неуместно, что я решил этого не делать.
Глаза Саиды-бай вспыхнули.
– Вы решили этого не делать? – спросила она.
– Здесь был раджа-сахиб, – спокойно сказал привратник.
– Хмм, а сообщение?
– О том, что он живет в любви, – бесстрастно произнес привратник. Он использовал другое слово, означавшее «любовь», потеряв таким образом весь каламбур с Прем-Нивасом.
– Тот, кто живет в любви? Что он может иметь в виду? – обратилась Саида-бай к Моту и Исхаку.
Они переглянулись. Исхак усмехнулся чуть презрительно.
– В этом мире полно ослов, – сказала Саида-бай, но было неясно, кого она имела в виду. – Почему он не оставил записки? Так это были его точные слова? Не очень иносказательно и не слишком остроумно.
Привратник порылся в своей памяти и подобрался ближе к сути, примерно соответствующей словам, которые Ман сказал накануне вечером. В любом случае «прем» и «нивас» фигурировали в его сообщении. Все трое музыкантов тут же разгадали загадку.
– Ах! – весело воскликнула Саида-бай. – Думаю, у меня есть воздыхатель. Что скажете? Впустим его? Почему бы и нет?
Никто не возражал, – в самом деле, разве они могли? Привратнику было велено впустить молодого человека. И Биббо отправили предупредить Тасним, чтобы оставалась в своей комнате.
Ман, изнывавший у ворот, не мог поверить своему счастью. Как быстро его допустили! Он почувствовал прилив благодарности к привратнику и вложил ему в ладонь рупию. Привратник оставил его у дверей в дом, и служанка указала ему на комнату. Поскольку шаги Мана на галерее, ведущей в комнату Саиды-бай, были хорошо слышны, она крикнула:
– Входи-входи, Даг-сахиб! Садись и озари собой наше собрание.
Ман на секунду застыл у дверей, глядя на Саиду-бай. Он улыбался от удовольствия, и Саида-бай не могла не улыбнуться ему в ответ. Ман был одет просто и безупречно – в белую накрахмаленную курту-паджаму. Тонкая вышивка чикан [141] на его курте дополняла вышивку на белой хлопковой шапке. Мановы туфли, джути мягкой кожи, заостренные на носах, тоже были белыми.
– Как вы добирались? – спросила Саида-бай.
141
Чикан, чиканкари – вышивка белыми нитями на белом муслине или мулмуле. Слово «чикан» происходит от персидского слова «chakeen», которое означает «делать изящные узоры на ткани».
– Пешком.
– На вас хорошая одежда, которую можно легко испачкать.
– Дорога занимает всего несколько минут, – просто сказал Ман.
– Пожалуйста, сядьте.
Ман сел, скрестив ноги на покрытом белым покрывалом полу. Саида-бай занялась приготовлением пана. Ман смотрел на нее с любопытством.
– Я приходил и вчера, но мне повезло чуть меньше.
– Знаю, знаю, – сказала Саида-бай. – Мой глупый привратник отказал вам. Что я могу сказать? Не все мы наделены даром различать…