Достойный жених. Книга 2
Шрифт:
– Слушать надо не общество, не детей и не судей, а одного только Всевышнего! – закричал какой-то старик, грозя Рашиду пальцем.
– С этим утверждением я бы поспорил, – резко возразил ему Рашид.
– Иблис [27] тоже спорил, прежде чем был низвергнут с небес!
– Как и остальные ангелы, – в ярости ответил Рашид, – и вообще все остальные!
– Считаете себя ангелом, мауляна-сахиб? – ядовито спросил его старик.
– А вы считаете меня Иблисом? – заорал Рашид.
27
Иблис –
Вдруг он понял, что пора заканчивать: спор зашел слишком далеко. Все-таки нельзя так разговаривать со старшими, какими бы ханжами, завистниками и зашоренными ретроградами они ни были. Еще он подумал, как может выглядеть эта сцена в глазах Мана, в каком дурном свете он выставляет перед учеником себя и свою религию.
И опять эта пульсирующая, распирающая боль в голове… Он шагнул вперед – на пути у него стояло несколько человек, – и люди расступились.
– Уже поздно, – сказал Рашид. – Простите. Нам нужно идти. Что ж, еще увидимся… Тогда и поговорим. – Он прошел сквозь разомкнутый полукруг, Ман двинулся следом.
– Похоже, мы и «кхуда хафиз» от него не услышим, – язвительно бросил кто-то им в спину.
– Да, кхуда хафиз, храни Господь и вас, – сердито пробормотал Рашид, не оборачиваясь.
Хотя Дебарию и Сагал разделяла по меньшей мере миля, слухи и молва распространялись между ними так, как если бы это была одна деревня, то есть моментально. Жители Сагала приносили в Дебарию зерно на прокалку, жители Дебарии ходили на почту в Сагал, дети учились в одном медресе, люди ходили друг к другу в гости или встречались на полях, – словом, две деревни оплели такие прочные путы дружбы и вражды, информации и дезинформации, исторических корней и новых брачных союзов, что из них сформировалась единая сеть для быстрого распространения сплетен.
В Сагале практически не было индусов высших каст. В Дебарии жило несколько браминов, и они тоже стали частью этой сети, поскольку состояли в добрых отношениях с лучшими мусульманскими семьями (такими, как семья Рашида, например) и иногда заглядывали к ним в гости. Они испытывали особую гордость по поводу того, что внутренняя вражда между членами одного сообщества в их деревне была куда более жестокой и непримиримой, чем вражда между двумя противоборствующими сообществами. В некоторых окрестных деревнях – особенно там, где еще помнили столкновения мусульман и индусов в ходе Раздела Индии [28] , – все обстояло иначе.
28
Раздел Британской Индии (август 1947 года) – процесс разделения бывшей британской колонии Британская Индия на независимые государства Пакистан и Индийский Союз, сопровождавшийся крупными кровопролитными столкновениями, в которых погибло около миллиона человек, и массовыми миграциями населения.
Тем утром Мячик – такое прозвище носил один из землевладельцев-браминов – как раз решил заскочить на чай к отцу Рашида.
Ман сидел на чарпое во дворе дома и играл с Мехер. Рядом бродил Моаззам – Мехер то и дело приводила его в восхищение, и тогда он изумленно всплескивал руками над ее головкой. Тут же отирался и голодный Мистер Крекер.
На другом чарпое сидели и разговаривали Рашид с отцом – до последнего дошли слухи о размолвке сына со старейшинами Сагала.
– Что же, по-твоему, намаз совершать не нужно? – спросил отец.
– Нужно-нужно, – ответил Рашид. – Да, увы, в последние дни я иногда пропускал молитву, потому что у меня были важные обязанности. И в автобусе молитвенный коврик не разложишь. Отчасти, признаю, дело в моей лени, но если бы кто-то действительно волновался за меня, хотел меня образумить и проявить участие, он отвел бы меня в сторонку и спокойно расспросил – или поговорил с тобой, абба, – а не насмехался бы надо мной на глазах у всех. – Рашид умолк и пылко добавил: – Кроме того, я считаю, что жизнь человека важнее намазов!
– Как это понимать? – резко спросил его отец. Он заметил проходившего мимо Качхеру и окликнул его: – Эй, Качхеру, сходи-ка в лавку баньи и принеси мне супари [29] для пана, а то мой закончился. Да, да, все как обычно… А, Мячик сюда ковыляет – небось хочет все вызнать про твоего приятеля-индуса. Да, жизнь человека – это важно, но разговаривать так со старейшинами деревни нельзя. Ты о моей чести хоть подумал? А о своей репута-ции?
Рашид проводил Качхеру взглядом.
29
Супари – орех бетелевой пальмы (хинди).
– Ладно, я понял. Прости меня, пожалуйста, я был неправ.
Пропустив его неискренние извинения мимо ушей, отец широко улыбнулся гостю, обнажив красные от бетеля зубы:
– Добро пожаловать, Тивариджи, проходи!
– Здравствуйте, здравствуйте, – сказал Мячик. – Что так оживленно обсуждают отец с сыном?
– Ничего, – одновременно ответили отец с сыном.
– А, ну ладно. Вообще мы давненько хотели вас навестить, но, сам понимаешь, жатва и все такое… Не до того было. А потом нам сказали, что ваш гость на несколько дней уехал из деревни, и мы решили дождаться его возвращения.
– Стало быть, ты пришел к Капуру-сахибу, а не ко мне? – спросил хозяин дома.
Мячик яростно замотал головой:
– Что ты такое говоришь, Хан-сахиб! Нашей дружбе уже десятки лет, да и с Рашидом нечасто удается поболтать, он ведь теперь большую часть года проводит в Брахмпуре – ума набирается.
– Ясно, – с ехидцей произнес отец Рашида. – Что ж, выпей с нами чаю, раз пришел. Я позову друга Рашида, и мы все поболтаем. Кто еще сюда идет? Рашид, попроси заварить на всех чаю.
Мячик вдруг встревожился.
– Нет-нет!.. – замахал он руками, словно отбиваясь от осиного роя. – Не надо чаю, что ты!
– Да ты не переживай, Тивариджи, мы тебя не отравим – все вместе будем пить. Даже Капур-сахиб с нами выпьет.
– Он пьет с вами чай? – спросил Тивари.
– Ну да. И ест тоже с нами.
Мячик на какое-то время умолк, переваривая услышанное. Наконец он выдавил:
– Да я ведь только что попил – за завтраком. И порядком объелся, знаешь ли. Взгляни на меня – я должен быть осторожнее. Твое гостеприимство не знает границ, но…