Доверь мне свое имя
Шрифт:
– Эден? – встревоженно позвал Мрак.
– Я чуть не стал убийцей, – прошептал принц. – Просто по чужой прихоти! Дальше! Дальше, Лед!
– У меня осталась вторая табличка, – продолжил кузен. – И когда из академии вырвались люди, отец потребовал, чтобы я тебя убил. Сказал, тогда он откроет ворота академии и выпустит всех остальных. А если нет, мы навеки останемся заперты здесь. Я не хотел соглашаться! Но он писал и писал, и требовал, и угрожал… Я не хочу умереть здесь, Эден!
И Лед судорожно зарыдал, сжавшись в комок. Сокол же поднялся на ноги и с презрением посмотрел на него.
–
А ведь он сам поступил так же. Когда «отец» потребовал убить Дерека, он пошел на это, чтобы выбраться из академии. Значит, и он ничтожество.
– Сокол! – раздался голос профессора Нокса. Сам он бежал к ним по аллее, его сопровождал Медведь. Понятно, друг испугался и привел подмогу. – Лед! Что вы там делаете?
– Раскрываем секреты, лорд Нокс, – ответил принц, оборачиваясь к наставнику. – Льду не понравилась моя дружба с первокурсницей, и он избил девушку. Теперь вот кается. Да, Лед?
Кузен ничего не ответил. Нокс подошел к нему, попытался поднять на ноги, но тот отшатнулся и едва не упал в воду.
– Вы будете наказаны, – сказал заместитель ректора, обращаясь ко Льду. – Неделя ареста. Медведь, отведите его в карцер.
– Дадите мне две минуты, профессор? – попросил Сокол. – Хочу задать один вопрос. Личный.
– Хорошо, – посторонился Нокс, и принц склонился к кузену.
– Где вторая табличка? – спросил он тихо. – Скажи, или я превращу твою жизнь в академии в бесконечную пытку. Ты знаешь, это я могу.
– Подними паркетную плитку под ножкой кровати, – сипло ответил Лед.
– Договорились. И если ты солгал…
– Она там. Прости, Эден. Братик…
– Будь проклят.
Сокол развернулся и пошел прочь. Медведь потащил Льда в карцер, Мрак верной тенью последовал за принцем. Нокс догнал Сокола через несколько шагов.
– Что на самом деле произошло? – спросил он. – Ссора из-за девушки? Не верю.
– Придется поверить, я не собираюсь объясняться, – сказал принц. – Подержите Льда в карцере подольше, иначе за себя не ручаюсь.
– Эден!
– Давайте сегодня без нотаций, профессор Нокс. Я устал и очень хочу вернуться в свою комнату. Зря использовал магию…
Ноги и правда слушались плохо. Недавнее выгорание давало себя знать. Но ненависть иногда ведет вернее любви, и Сокол шел, пока не добрался до дверей Льда. Вот только стоило отпереть эту самую дверь, как он понял, что опоздал: кровать была сдвинута, а тайник под ней пуст. Принц хрипло рассмеялся. Затем захохотал, как ненормальный. Мрак перехватил его, потащил прочь, в спальню самого Сокола. Принц не переставал смеяться, пока не заболело в груди.
– Ты представляешь, каков мерзавец? – процедил Сокол, вытирая слезы смеха. – Мой любимый дядюшка! Строил из себя такого примерного отца и брата, а на самом деле оказался мразью!
От крика зазвенел голос.
– Тише, – спокойно сказал Мрак. – От того, что ты кричишь, ничего не изменится. Мы не выйдем из академии, не сможем призвать преступника к ответу. А ты не говорил мне о табличке, Эден.
– Прости, Маркус. – Принц тяжело осел на кровать. – Я идиот! Не видел дальше собственного носа. Думал, Лед расстроен из-за их отношений с барышней. А оказалось, все куда любопытнее. Значит, дядя готовил заговор. Не удивлюсь, если он приложил руку к смерти отца. А там Мари и Свет! Рядом с ним, с этим змеем. И они не знают, какой он на самом деле. Что это за тварь!
– Сокол…
– Помолчи! Молчи хоть ты, Маркус.
Во рту появился привкус крови. Заклинание высшего порядка не прошло бесследно. Голова раскалывалась, и Сокол лег на бок, свернулся, стараясь унять боль, постепенно распространявшуюся по всему телу.
– Эден, – в голосе Мрака звучала тревога, – тебе нужен целитель… Я схожу.
– Не надо, – отрезал он. – Ни один целитель мне больше не поможет.
И закрыл глаза. Даже слез он не мог себе позволить – принцы не плачут. Принцы сохраняют спокойствие в любой ситуации, даже когда мир рушится на голову. Когда предают самые родные, а любимая девушка отдала сердце кому-то другому. Когда все, что осталось от его семьи, может в любую минуту исчезнуть. Сокол чувствовал себя мертвым. И ему казалось, будто ничто на свете не сможет вернуть его к жизни. Он так и уснул. Не слышал, как ушел Мрак. А может, и вовсе не уходил, дежурил в комнате? Эден не знал. Только раз проснулся среди ночи, потому что замерз. Укутался в одеяло и снова ухнул в пропасть тяжелого сна, а утром впервые за годы учебы прогулял занятия. Просто лежал и смотрел в потолок, не находя в себе даже сил подняться.
В двери постучали. И кому там неймется?
– Входите.
Эден заставил себя сесть. В глаза будто насыпали песка, а щека горела от раны. Он очень удивился, когда в комнате появился ректор Эвернер.
– Здравствуй, Эден, – сказал Дерек, придвигая стул и присаживаясь рядом с кроватью. – Нокс рассказал мне о том, что случилось вчера. Точнее, передал твою версию случившегося. Ты в порядке?
– А похоже, что я в порядке? – поинтересовался Сокол, поднимаясь с кровати. Он подошел к зеркалу, взял носовой платок, намочил водой из графина и принялся оттирать со щеки кровь. Рубашку тоже стоило переодеть – на ней остались буроватые пятнышки.
– В том-то и дело, что нет, – ответил ректор. – Почему Лед напал на Лучика?
– Она слишком много поняла, в то время как я сам ровным счетом ничего не заметил, – безразлично проговорил Эден. – Ты был у нее? Она в порядке?
– Был, но Лучик еще спит, – проговорил Дерек. – И да, она в порядке. Вилла сняла ушиб, как только проснется, вернется к себе. Но ты не уходи от вопроса.
– Лед пытался меня убить, – признался принц. – У него была табличка для связи с внешним миром, и мой дядя приказал сыну от меня избавиться.
– И где сейчас табличка?
– Пропала. – Сокол пожал плечами. – Меня кто-то опередил и забрал ее. Что делать дальше, Дерек? Что нам делать, провались оно все?!
– Держаться, – ответил ректор. – Вот и все, что нам остается, Эден. Лед сейчас в карцере. Попрошу Виллу с ним поработать. Нокс говорит, его состояние внушает опасения.
– Попроси, – согласился принц.
Вдруг снова раздался стук в двери. Вот теперь Сокол точно не знал, кто это был – друзья сейчас должны находиться на занятиях. Тогда кто ломится к нему так, будто это не комната, а проходной двор?