Доверенное лицо
Шрифт:
— Ну, я думаю, вы сражаетесь не просто так, у вас ведь есть какая-то цель, верно?
— Уже не помню. Постоянная опасность, помимо всего прочего, со временем убивает в человеке все чувства. Мне кажется, кроме страха, я уже никогда ничего не почувствую. Мы утеряли чувство ненависти — и любви. Вы знаете, статистикой установлено — рождаемость у нас близка к нулю.
— Но ваша война-то продолжается. Значит, есть причина.
— Чтобы кончить воевать, нужно что-то почувствовать. Порой я думаю, что мы держимся за войну только страха ради. Лишить нас страха, значит отнять последнее оставшееся у нас чувство. Никому из нас мир
Впереди, как островок, показалась деревушка — старая церковь, маленькое кладбище, гостиница. Он сказал:
— Живя в таком раю, я бы на вашем месте нам не завидовал. — Он имел в виду безмятежный покой этих мест, странную призрачность дороги, убегающей за горизонт, в бесконечность.
— Чтобы вогнать в тоску, не обязательно нужна война. Деньги, родители и еще много чего — это не хуже войны.
— Вы ведь такая молодая, такая хорошенькая…
— Черт возьми, вы вроде собираетесь за мной приударить?
— О нет, нет, не собираюсь. Я ведь сказал вам… Я утратил все чувства. К тому же я уже старик.
Раздался оглушительный выстрел, машину отбросило в сторону, руки Д. взметнулись, прикрывая лицо. Машина замерла.
— Дрянную камеру подсунули, — сказала она.
Он опустил руки.
— Простите, во мне все еще сидит страх. — Руки его дрожали.
— Здесь бояться нечего, — сказала она.
— Не уверен.
Он нес войну в своем сердце. Дайте мне время, — подумал он, — я все здесь заражу страхом, даже эту деревушку. Мне бы надо колокольчик на шею нацепить, как прокаженному.
— Не устраивайте мелодрам, — сказала она. — Терпеть не могу.
Она включила стартер, и машина, подскакивая, докатила дальше.
— Должен же быть тут где-то пост дорожного мастера или гараж, или что-нибудь в этом роде, — сказала она. — Слишком холодно, чтобы менять эту рвань на улице. Да и поздновато — опять туман нанесло.
— По-вашему, можно ехать и дальше на спущенном колесе?
— Не бойтесь, — ответила она.
Он сказал виновато:
— Видите ли, меня ждет в Лондоне довольно серьезное дело…
Она обернулась к нему с недовольным выражением на худощавом, до смешного юном лице, похожая на ребенка, которому стало скучно в гостях. Ей было не больше двадцати. Она годилась ему в дочери.
— Ну зачем вы строите из себя загадочную личность? Хотите произвести на меня впечатление?
— Ничуть.
— Старый трюк.
— И многие его пытались проделать с вами?
— По пальцам не считала.
До чего же печально, — подумал он, — что вот такие юные существа уже знакомы с обманом. С высоты его лет молодость представлялась ему, — как это говорится? — порой светлых надежд.
— Ничего загадочного во мне нет. Обыкновенный бизнесмен, — сказал он мягко.
— Набитый деньгами?
— Что вы! Я представляю довольно бедную фирму.
Она внезапно улыбнулась ему, и он равнодушно отметил, что, пожалуй, кому-то она покажется красивой.
— Вы женаты?
— В каком-то смысле, да.
— Разъехались?
— Нет. Она погибла.
Впереди туман стал бледно-желтым. Она сбавила скорость, и машина, подскакивая, подъехала туда, где краснело множество автомобильных стоп-сигналов и звучали голоса.
— Я предупредила Салли, что мы будем здесь, — прозвенел женский голос.
Блеснула стеклом длинная витрина, донеслась тихая музыка. Низкий голос пел с фальшивым надрывом: «О, помнишь, как ты был печален, одинок, когда впервые повстречались мы с тобою…»
— Ну вот, вернулись к цивилизации, — хмуро сказала она.
— Нам тут заменят камеру?
— Хотелось бы…
Она открыла дверцу, вышла и сразу растворилась в тумане, огнях и прохожих. Он остался в машине. Теперь, когда мотор не работал, холод пробирал до костей. Д. попробовал мысленно набросать план дальнейших действий. Прежде всего ему предписывалось поселиться на Блумсбери-стрит в доме с указанным номером. Надо полагать, жилье было выбрано с таким расчетом, чтобы держать Д. под наблюдением. На послезавтра назначена встреча с лордом Бендичем. Они не попрошайки, они смогут уплатить хорошую цену за уголь плюс проценты с прибыли, когда окончится война. Многие шахты Бендича закрыты, так что обе стороны получают свой шанс. Д. предупредили, что появляться в посольстве нежелательно — посол и первый секретарь не внушали доверия, хотя второй секретарь считался лояльным. Ситуация безнадежно запутанная — вполне возможно, что как раз второй секретарь и работал на мятежников. Как бы то ни было, действовать надо осмотрительно, никто не предвидел осложнений, которые могли возникнуть после встречи на пароходе. Теперь жди всего — от установления конкурентных цен на уголь до убийства. Да, тот уже обогнал его в тумане. Где-то он сейчас?
Д. погасил свет в машине. В темноте вытащил документы из нагрудного кармана и после некоторого колебания засунул их в носок. Дверца машины резко распахнулась и девушка сказала:
— Какого черта вы погасили свет? Я измучилась, пока нашла вас. — Она включила свет и сказала: — Сейчас у них все мастера заняты, обещали прислать чуть попозже.
— Придется ждать?
— Я хочу есть.
Он осторожно вылез из машины, прикидывая, должен ли пригласить ее пообедать. Он берег каждый пенс, избегая лишних расходов.
— Здесь можно пообедать? — спросил он.
— Конечно. А денег у вас хватит? Я истратила последнее су на машину.
— О, да, да. Надеюсь, вы не откажетесь пообедать со мной?
— На это я и рассчитывала.
Он проследовал за ней в дом — в гостиницу или как это еще могло называться? В те дни, когда он молодым человеком приехал в Лондон для занятий в библиотеке Британского музея[3], таких заведений не существовало. Это было что-то новое. Старый дом в стиле Тюдоров[4] — он не сомневался, что это подлинный Тюдор — был набит креслами и диванами, а в том месте, где положено быть библиотеке, находился коктейль-бар. Человек с моноклем взял девушку за левую руку и принялся трясти ее.
— Роз, ну, конечно, это Роз! — воскликнул он. — О, извините, я, кажется, вижу Монти Крукхема! — И с этими словами владелец монокля исчез.
— Ваш знакомый? — спросил Д.
— Да, это администратор. Я и не знала, что он сюда перебрался. Прежде он работал на Вестерн-авеню. — И добавила с усмешкой: — Премиленькое местечко, вы не находите? Вам тут сразу расхочется возвращаться на вашу войну.
Но возвращаться не было необходимости. Он нес войну с собой. Инфекция уже заработала. Через вестибюль он увидел за крайним столиком ресторана сидящего к нему спиной другого агента. Рука Д. затряслась, как всегда бывало перед воздушным налетом. Нельзя просидеть полгода в тюрьме, ежедневно ожидая расстрела, и не выйти оттуда трусом. Он сказал: