Доверие контролера
Шрифт:
Саймон кивнул на стеллажи:
– Удачи!
Император вышел а дверь, и следом в кабинет вошли мои конвоиры, надели на меня наручники, и мы обратным маршрутом добрались до броневика. В компании суровых военных домчались до тюрьмы, и вскоре я лежал на досках своих нар, предаваясь невесёлым мыслям. Эх, жизнь моя жестянка… Уж если сам Саймон решил украсить мной свою коллекцию артефактов, то это точно пипец, сушите вёсла, поезд приехал.
Дверь открылась, и в камеру вошёл высокий тощий мужик лет пятидесяти, с огромной бородавкой на носу.
– Здравствуйте, господин Воропаев! – посетитель брезгливо протёр лавку носовым платком, и постелив сверху газету, присел за стол. – Я ваш адвокат, Мирон Аносов.
– Кто? – удивился я. – Толковый хоть? Да не теряй время, друг, мне ты точно ничем не поможешь, только себе репутацию изгадишь.
– Вы так считаете? – улыбнулся Мирон. – Ну я, вашего позволения, всё же попробую.
– Валяй, Аносов! – махнул я рукой. – А что, суд будет?
– Конечно, будет вестись прямая трансляция с суда, вы бы знали, сколько стоит рекламное время, фигура вы весьма популярная.
– Да неужели? – я подсел к нему за стол. – Разговаривал я сегодня с императором, шансов нет у меня. Так что суд будет фарсом, это к гадалке не ходи.
– Но так или иначе, вам положен адвокат! – Аносов поднялся и подошёл к двери. – Встретимся в суде!
– И всё? – хохотнул я. – А чего приходил?
– Для протокола! – дверь открылась, и он вышел.
Ну и цирк! Чувство отчаяния перехватило горло, я опустошённо опустился на нары. Адвоката они прислали, что б он сдох! Разбежался, и ударил ногой в дверь, затем ещё раз, да что ей будет, железной… Опустился на бетонный пол, и в звенящей тишине услышал бухание своего сердца, оно бешено колотилось, как движок, загнанный в красную зону тахометра.
– Так, хватит паники! – сказал я сам себе. – Они наверняка писают от смеха, глядя на меня через видеонаблюдения, глядишь, и всплывёт в интернете это видео, скажут потом, что Воропаев обосрался от страха. Да хрен им по всей роже.
Поднялся с пола, и заметил на лавке газету, забытую Аносовым. Подобрал её и завалившись на нары, углубился в чтение.
«Имперский Вестник». На первой странице моя фотография с паспорта, и заголовок большими буквами – «Известный преступник Алексей Воропаев наконец предстанет перед правосудием». В статье полная бредятина, выставили чуть ли не правой рукой Петра, головорез, каких мир не знал, настоящий выродок. Несколько фоток истерзанных тел имперских солдат, и подпись – «Воропаев ответит за их смерть». Вот уроды, я то тут каким краем? Затем прочёл интервью с господином Разановым, тот тоже нелицеприятно высказывался обо мне, ну тут понятно, за дочку переживает, это святое. И она уже дома, оказывается.
На второй странице большая фотка моей Машки, пишут, что её обмен на госпожу Разанову произвели, мятежная актриса сейчас у царя Петра. У меня вырвался вздох облегчения, хоть что-то порадовало, не всё ж ведь одним бедам приходить.
«Новый вид одежды от известного модельера». На фотке кутюрье, с которым пересекались в ресторане Саймонуса, важно стоит в спортивном костюме с полосками. Вот гад, воспользовался ситуацией и украл идею, ну не мудак ли он?
Дочитал газету, и отложил в сторону, ну, хоть за Машку теперь спокоен. Вскоре жандарм принёс поднос с обедом, и я с аппетитом перекусил, запив каким -то компотом. Но поваляться на нарах мне не дали – отвели в просторное помещение, попутно посоветовав следить за базаром, не то мне на полном серьёзе отрежут яйца. Такой поворот событий удивил, что-то мне приготовили уже. Пристегнули цепью за ногу к массивному столу, и запустили журналюг с камерами, сразу защёлкали вспышки фотоаппаратов, вот оно что оказывается…
– У вас десять минут! – сказал прессе важный офицер безопасник.
– Газета Имперский Вестник! – представился тощий мужик с залысинами. – Скажите, Алексей, почему вы предали своих боевых товарищей?
– Тамбовские волки им товарищи! – ответил я им.
Зал возмущённо загудел, и раздался второй вопрос:
– Были ли вы любовниками с госпожой Лампасс?
– Настоящие джентльмены не распространяются о таких вещах! – ответил я фразой из голливудского фильма. – Не суй свой нос туда, куда собаки свой хрен не суют.
– Настоящий джентльмен не втянет даму в свои мерзкие дела! – звенящим от возмущения голосом воскликнул журналист.
– Да пошёл ты на хрен! – негромко сказал я ему и крикнул в зал:
– Следующий!
– Светлогорьевский Артельщик! – протянул вверх руку рыжий детина в жёлтом кожаном плаще. – Правда, что вы доставили мятежному царю Петру его пропавшую дочь?
В зале повисло гробовое молчание, похоже, что этот артельщик нехило копнул, кое для кого из присутствующих здесь это стало настоящим откровением.
Я многозначительно усмехнулся и вспомнив об угрозе кастрации, отрицательно помотал головой.
– Это полнейшая чушь!
– Не обманывайте! Где она скрывалась всё это время?
– В канаве лошадь доедала! – хмыкнул я. – Показать где?
В зале раздались смешки, похоже рыжего журналюгу своя братия недолюбливает, тот покраснел, и замолчал, с ненавистью посматривая на меня.
– Журнал Гонщик Империи! – вперёд вырвался совсем молодой парнишка. – Какая ваша любимая модель автомобиля и почему?
На парня зашипели, мол, что за тупые вопросы, но я ободряюще подмигнул бедняге, и ответил:
– «Бродяга»! Настоящий мужской автомобиль, не для гламурных сучек.
Да, хоть повеселюсь на прощание, устроили цирк, думают, что я как киношный злодей, начну толкать высокие речи, глядишь, и на сенсацию наболтаю в горячке. Да вот фиг вам, не на того напали.
– Как вы объясните сходство покойной царицы Нины и якобы вашей похищенной жены? – подал вновь голос артельщик, вот ведь пристал, как банный лист. – Сходство поразительное, не правда ли?
– Пресс конференция окончена! – громовым голосом возвестил безопасник. – Увести арестованного!
Вновь возмущённый вой пишущей братии, среди которого явно слышались вопли рыжего артельщика:
– Я ведь прав, вы не видите, они специально прекратили общение! Я этого так не оставлю!
Эх, не накликай на себя беду, паренёк, похоже эта тема закрыта неспроста.
Вновь камера, и опять лежу на нарах, перечитывая газету, чтобы заглушить точившую душу тоску. Подсадили бы кого, совсем неохота оставаться наедине с беспокойными мыслями.