Доверься врагу
Шрифт:
Актемар приказал своему отряду рассеяться и идти широко, но в пределах видимости друг от друга. Рассеянная группа не оставляла тропы, а одиночные следы заносились быстро. Самый заметный след оставляли Абуязид с Исрапилом, которые несли раненого офицера федералов. Но и этот след быстро заметался.
Еще хорошую службу сослужили бойцы отряда Арсамакова. Габис был хорошим командиром и своих людей готовил по-настоящему. И они не побежали, оказавшись в западне, потому что бежать, как считали, было некуда – им никто не доложил, что Дошлукаев покинул свою позицию. И не сдались, потому что сдача в плен казалась страшнее смерти в бою. И этот бой, с
На первом же привале Актемар осмотрел карманы раненого и снял с него бронежилет, чтобы взглянуть на погоны. Да и вообще бронежилет следовало снять раньше. Во-первых, тащить легче; во-вторых сразу стало видно еще одну рану. Пуля насквозь пробила нарукавный карман с переговорным устройством, вошла в плечо и углубилась в грудь. Хорошо, что с правой стороны, иначе могла бы и в сердце попасть.
В карманах документов не обнаружилось. Уходя на боевую операцию, спецназовцы документы сдавали. Но под бронежилетом были погоны подполковника, а нарукавная эмблема, изображающая летучую мышь над земным шаром, указывала на род войск – спецназ ГРУ.
Подполковник в сознание не приходил долго. Только когда привал закончился и прозвучала команда к продолжению движения и его стали поднимать, раненый застонал. Но больше не издал ни звука. Так и добрались до подземной базы. Норы были вырыты под корнями деревьев и хорошо замаскированы. Чтобы не тратить понапрасну время, Дошлукаев сразу отослал бойцов разнести по схронам заранее подготовленное оружие и боеприпасы. Снегопад занесет следы. Лучшее время для организации тайников придумать было сложно, а откладывать это дело на утро было рискованно, потому что мобильная метеостанция предвещала к утру конец снегопада.
Актемар остался с раненым в норе, но приказал не закрывать вход, чтобы и дышалось легче, и хоть какая-то видимость сохранялась. И эта слабая видимость позволила Актемару сразу отметить момент, когда раненый стал шарить рядом с собой рукой – искал оружие.
– Автомат ты в снег уронил, когда сознание потерял, – сказал Дошлукаев.
После этого подполковник открыл глаза и попытался приподняться.
– Лучше лежи. Ноги тебе перевязали, а плечо не стали. Там раздевать нужно… Не до того было. Только тампоны подложили и пластырем приклеили. Хорошо, что рана не сильно кровоточит… Но тебе ноги навылет прошило. Крови много потерял…
– Ты… – начал было подполковник.
– Я – Актемар.
– Дошлукаев?
– Он самый. Слышал про меня?
– Доводилось.
– А ты?
– Подполковник Семиверстов, спецназ ГРУ.
– Имя-то у тебя тоже есть? Или в армии имена забывают?
– Сергей Палыч я.
– Вот так, Сергей Палыч… Спасибо, что спас меня. Габис сам уже не жилец был, но очень хотел меня с собой прихватить.
– Какой Габис?
– Эмир Габис Арсамаков… Ты ему голову красиво снес.
– А Абдулмуслим где? Бейсагаров.
– Убит… Бейсагарова мы первым залпом из гранатометов уложили. Так раненый на допросе сообщил.
– И то хорошо, – сказал подполковник, сильно зажмурился и плотно сжал рот, пытаясь здоровой рукой опереться о землю и пошевелиться.
Однако шевеление ему далось с трудом, и вообще оно на первый взгляд было совершенно лишним, но Актемар ситуацию, несмотря на сумрак, отслеживал и заметил, как подполковник предплечьем вроде бы невзначай нащупал кобуру пистолета и убедился, что пистолет при нем. О том, что он вытащил из пистолета обойму, Актемар говорить не стал.
– Шевелись поменьше, – посоветовал Дошлукаев. – Тебя срочно оперировать нужно. А у меня в отряде только санинструктор есть. Перевязку он сделает, поверхностные осколки плоскогубцами вытащит, он у меня бывший электрик и плоскогубцами здорово работает, бывает, даже больные зубы ими рвет, а операция – это уже не его компетенция. Там мясник нужен, а у меня таких нет. И что прикажешь мне с тобой делать, подполковник Семиверстов?
Полковник молчал с минуту, если не больше.
– Чтобы приказывать, мне сначала хотелось бы свой статус уточнить. Я кто – пленник?
– Мне тоже хотелось бы уточнить твой статус, – согласился Актемар. – Хотя бы для себя, а потом уже и для тебя. С одной стороны, вроде бы так – пленник… А если пленник, значит, враг. С другой стороны, ты – мой спаситель, а я человек не самый плохой, чтобы смотреть равнодушно на то, как мой спаситель погибает от моего бездействия. Дилемма…
– Да брось ты ломать себе голову над дилеммами, – сказал подполковник устало и не открывая глаз. В принципе ему и глаза открывать было незачем, потому что лежал головой к выходу из норы и видел перед собой только черную землю. Может быть, немного видел и Актемара, на которого свет тоже падал, но тот устроился в закутке, а не на проходе и почти сливался с землей. – В твоем положении самое верное – это сложить оружие, пока действует закон об амнистии. Учти, он ограничен во времени. Потом может оказаться поздно. Уйдешь, предположим, вслед за своими джамаатами в Грузию, вернешься уже тогда, когда будет поздно, и станешь навсегда гонимым, как дикий зверь. Что в этом хорошего? Кому и что ты в состоянии доказать продолжением боевых действий? Никому и ничего… Ты думаешь, за народ свой воюешь? А ты мнение народа спросил? Народу воевать уже надоело. Ему жить хочется…
– Есть в твоих словах доля правды, – согласился Дошлукаев. – А откуда ты знаешь, что мои джамааты в Грузию ушли?
– Если на то пошло, от того же народа, которому все без исключения боевики уже изрядно надоели, поскольку мешают нормально жить. Всех вас уже сплошь и рядом сдают. Я не первый раз в Чечне. Помню, как раньше было, помню, как в первую войну… Тогда на нас иначе смотрели, и на вас тоже. А сейчас роли переменились. Никому вы не нужны. И в Грузии никому не нужны… Там местным чеченцам вы тоже в обузу. Просто отказать не смеют. Но сами недовольны. Туда вынуждены идти те, кому дома «зона» грозит. А тебе, насколько я знаю, можно безбоязненно оружие складывать.
– Откуда ты-то можешь знать? Ты не прокурор и даже не следак…
– Неужели ты думаешь, что на тебя досье не заведено? Заведено… Все твои дела и операции, все твои взаимоотношения с людьми на войне и вне войны. Почитывал на досуге вместо художественной литературы. И на тебя, и на Бейсагарова, и на Арсамакова, и на других…
– Любопытно было бы заглянуть туда…
– Наверное, каждому любопытно. И это совсем не то, что характеристики, которые в армии. Человек сам на себя пишет и несет на подпись начальству. В досье данные собирались профессиональными следователями, сортировались и передавались психологам, которые создавали психограмму, иначе называемую психопортретом, – кто и на что при определенных обстоятельствах способен. И все твои способности тоже заранее просчитаны.