Довод Королей
Шрифт:
– Что ты имел в виду? – Обычно красная физиономия Жоффруа побледнела.
– То, что ты подонок и предатель.
– Замолчи, горбун!
– Я свой горб таскаю сам, а ты и тебе подобные для Арции хуже всякого горба. За золотой горшок всех предали: и живых, и мертвых.
– Да кому она нужна, твоя победа и твоя Арция!
– Мне, – Александр сорвал с руки перчатку и с силой швырнул в лицо Жоффруа, не успевшему ее перехватить. Герцог Ларрэн выхватил меч и столкнулся взглядом с братом, сжимавшим черный клинок. На лице Жоффруа промелькнула неуверенность, пьяная злоба явно боролась со страхом.
Он совершенно точно знал, что сейчас убьет, и хотел этого. Перед ним был не человек, а мерзкая тварь, убийца Рауля, Филиппа Гаэльзского и, скорее всего, несчастного Пьера, мучитель Жаклин, предатель, продавший не только честь Тагэре, но и будущее Арции.
– Сандер, – чьи-то руки обхватили его сзади, – Сандер, опомнись! Он же твой брат...
– Брат?! – Александр рванулся, но Рафаэль как-то умудрился его удержать. Второй рывок оказался успешнее, но между ним и Жоффруа уже стояли оба Трюэля и Сезар, молча взявший из разжавшийся руки меч.
– Сандер, он действительно твой брат, как это ни странно, а Тагэре не должны убивать Тагэре. И потом, – Мальвани попытался улыбнуться, – Ларрэн виноват в том, что взял паучьи деньги, но не в том, что мы уходим. Это не его решение.
– Жабий хвост, еще бы! Паук здорово прогорел, дав взятки тем, кого никто не слушает и слушать не собирается. Выпей лучше, а байланте прав, дед тебе не для того меч отдал.
– Спасибо, – сжимавшие душу холодные пальцы разжались, и Сандер виновато улыбнулся, – спасибо, Рито. Луи, я помню, что написано на мече, и я знаю, что сделаю.
2886 год от В.И.
10-й день месяца Дракона.
Оргонда. Ньер
Филипп сделал свой ход и в ожидании ответного отпил из красивого, узорчатого кубка. Арцийский король был не слишком хорошим игроком в эрмет, но Гастон играл еще хуже, что вполне устраивало Его Величество. Правду сказать, он эту мудреную игру терпеть не мог, но эрмет почитался игрой королей и полководцев, и Филипп Тагэре завел привычку играть после ужина. Обычно партия с Гастоном занимала не более полутора ор, после чего игра плавно переходила в обсуждение закончившегося дня, но о ссоре с Марком говорить не хотелось даже с Койлой. Безусловно, заключение мира – мудрый поступок, но в отношении мужа Марты это предательство. Сестра наверняка напишет длинное назидательно-скучное письмо. Вот уж чего он не ожидал от Марты, так это увлечения политикой. Похоже, она чувствует себя оргондской герцогиней, а не сестрой арцийского короля.
Гастон после мучительных раздумий отступил на одно поле, открывая борт флагмана. Он делал подобные глупости и раньше, Филипп на них указывал, канцлер кивал головой и ошибался снова. Король задумался, какой фигурой ходить, и не сразу обратил внимание на вошедшего Реви. Фернан выглядел озабоченным и злым. Видимо, узнал, что кому-то Жозеф заплатил дороже, – брезгливо подумал Филипп.
– Что случилось, Фернан?
– Ваше Величество, герцог Эстре велел трубить большой сбор.
– Он что, с ума сошел?
– Монсигнор Эстре не из тех, кто совершает необдуманные поступки. Он поехал провожать герцога Оргонды, а по возвращении...
– Я, кажется, уже просил раз и навсегда оставить Александра в покое. Да, он отказался от того, что вы с родичами с восторгом сожрали, но это говорит в его пользу, а не в вашу.
– Мой король...
– Фернан, я давно знаю цену всем. Предупреждаю последний раз: не смей вбивать клин между мной и братом. Кстати, если б он не схватил за шкирку Саброна, ты бы половину своих взяток и в глаза не увидел. Так что вознамерился сказать армии герцог Эстре?
– Не знаю, государь. – Лицо Реви покрылось красными пятнами, но он сдержался. Он всегда сдерживался – пудель собака благовоспитанная.
– Не знаешь? Что ж, пойдем поглядим. Подай мне плащ... Да не тот, а темный, с капюшоном, послушаю брата не как король, а как простой вояка. Койла, Реви, пойдете со мной, – Его Величество глянул на оставленную доску, – и во имя Проклятого, Гастон! Ты когда-нибудь научишься думать больше чем на два хода вперед?
– Ваше Величество...
Величество... Иногда это слово надоедает, но что же все-таки задумал Сандер? Во вчерашних словах брата было слишком много правды, чтоб их было приятно глотать, даже заедая ифранским золотом.
Они подоспели вовремя. Возбужденные вином и неизвестностью воины уже собрались у вкопанных в землю шестов со знаменами. Филипп с возрастающим неудовольствием слушал солдатские шуточки, половина которых вращалась вокруг паучьих взяток и неизбежной желтой суки, которая все сожрет и не подавится.
– А Ларрэн-то лошадок бы взял.
– Зачем ему лошадь? Ему больше свинья подходит!
– Хо-хо... Свинья верхом на свинье...
– Зато Тагэре вышвырнул и паучат, и золото ихнее...
– А все потому, что бабы у него на шее нет. Все зло от баб. Филипп тоже ничего был, пока в юбках не запутался.
– В юбках запутался, в трех соснах тоже...
– Да все они одним миром мазаны, подерутся да помирятся...
– Ага, чуть золотом запахнет.
– Не скажи, горбун из другого теста. Его не купишь...
– Зато продашь запросто.
– И продадут. Король и продаст, как сестрина мужа продал.
– Не, правильно все. Золотишко у нас есть, да и бошки целые, чего вам еще-то?
– Да нечестное оно, золотишко-то... Что ветром принесло, ветром и унесет, весной опять с голым задом будем. Войны нет, кому мы нужны?
– Ну, с мечом всяко голодным не будешь. По дорогам люди ездить не перестали, попросим – накормят...
– В разбойники подашься? Это вам, молодым, хорошо, а у кого жена, дети?
– Глянь, едут.
– Который герцог-то?
– Ты че, не видал его еще? Вон, на белом...
– А не скажешь, что горбун, на коне-то.
– Уж лучше горбуном быть, чем «пуделем» или подкаблучником.
– Это ты девкам объясни!
– А это кто? В малиновом который...
– Мирийский сигнор.