Довод Королей
Шрифт:
– Да.
– То есть дорога в сторону гор свободна?
– Да. – Похоже, Солнечная Песнь от расстройства позабыл другие слова.
– Если мы вырвемся из замка и поскачем в сторону гор, нам не придется разбираться с заклятьями?
– Да.
– Если ты хочешь, чтобы мы не убивали и нас не убили, сделай так, чтобы во дворе оказались лошади, но так, чтоб потом в Бездну не бросили ТЕБЯ.
– Отец никогда этого не сделает.
– Боюсь тебя разочаровать, но твой отец слишком боится Тьмы, чтобы хранить чистоту Света. Придумай какое-то дело и оставь лошадей. Ты обязан присутствовать при казни?
–
– Значит, ты нечто подобное уже видел?
– Шесть раз. Мне не хочется об этом вспоминать.
– Придется вспомнить. Как проходит церемония? Кто при ней присутствует? Как долго она идет?
– Все занимают свои места в Янтарном чертоге, отец снимает покров с талисмана, и все подтверждают свою верность Свету. Вводят осужденных... Люди, присутствующие при казни, занимают место слева от Камня Света, а Перворожденные справа.
– Где разместят нас?
– Вы – гости, вы должны быть ближе всех к Камню, напротив владык.
– Дверь?
– Дверь сзади.
– Это хорошо. Рассказывай дальше.
– Владыка спрашивает, не хочет ли кто оспорить приговор.
– Таковых, как я понимаю, не бывает.
– Однажды, очень давно, моя мать.
– Ее убили за это?
– Нет! Не может быть...
– Так нет или не может быть?
– Не знаю. Она умерла сама, но после ссоры со Светлым Советом. Она спасла смертную, осмелившуюся просить суда и проигравшую. Мать была на ее стороне. И правда тоже. Женщина не знала, что бросивший ее возлюбленный эльф, он лгал ей...
– Вечная история. Жаль, у нас слишком мало времени, чтобы тратить его на вечность. Если никто не оспорит приговор, то...
– Отец снимает Печать, разверзнется Бездна, Свет отталкивает предавшего Его, и тот летит во Тьму.
– Как именно это происходит?
– Не знаю... Я закрывал глаза.
– Мы уйдем, не дожидаясь конца казни. Пока одни закрывают глаза, а другие наслаждаются, мы выскочим во двор, вскочим на коней, и прощайте, дорогие родичи.
– Это невозможно...
– Ты опять! Твое дело кони. Они будут?
– Постараюсь... Сделаю вид, что собираюсь на рубеж. Отец решит, что я хочу уклониться от своего долга, велит вернуться, а я, чтобы последнее слово осталось за мной, оставлю коней у крыльца. Дескать, уеду, когда все кончится. Этому мешать не станут. Владыки не хотят, чтобы кто-то знал, что с вами случилось. Тем более я...
– Значит, ты и раньше удирал? Может, сделаешь это еще раз? С нами. Иначе ты или проклянешь Свет и свой дом, или умрешь, как твоя мать, или станешь такими же, как твой отец и дядюшка. Я не знаю, какая участь страшнее.
– Не говори так.
– Оттого что я буду молчать, ты не перестанешь думать о том, о чем думается. Ты давно чувствуешь, что все не то и не так, и не пытайся меня обмануть. Я должен тебя позвать с собой, но решать тебе. Ты идешь?
– Нет... Я не могу так сразу. Лучше, – брови Аддара сдвинулись, – я попробую сделать что-то здесь. Поговорю с отцом, разузнаю, что на самом деле творят паладины.
– Только будь осторожен. Тэноллиан опасный враг. Если ты решишься бросить ему вызов, постарайся предусмотреть все, что можно и нельзя. Мы вряд ли свидимся, так что считай этот совет моим прощальным подарком. А теперь, Аддари, давай прощаться, в Янтарном чертоге я вряд ли смогу тебе что-нибудь сказать.
2887 год от В.И.
12-й день месяца Волка.
Арция. Мунт
Нижнее платье было нежно-кремовым, а верхнее и крепившаяся к жемчужному венку вуаль золотыми. Сигнора Бэррот пожелала лично проследить за туалетом невесты и осталась весьма довольна и ее красотой, и ее послушанием. Даро покорно предоставила себя в распоряжение камеристок и куаферов, превративших ее в сказочное видение из слоновой кости, золота и усыпанной звездами ночной тьмы.
Графиня Гертруда подробно объясняла, что и как следует делать, и Даро старательно запоминала, иногда переспрашивая, что будущую свекровь лишь умиляло. Бэрроты были в родстве с Тагэре по женской линии. Мать покойного Шарля и свекровь Гертруды были родными сестрами, а теперь Артур, которого она всегда защищала перед отцом, полагавшим своего первенца недоумком, отхватил единственную дочь герцога Мирии. Графиня видела, что ее супруг удивлен и доволен, хоть и тщательно скрывает свои чувства. Но то, что Дариоло не только родовита и богата, но и невероятно красива, скромна и послушна, оказалось приятной неожиданностью. Все же циалианское воспитание имеет свои достоинства. Грело душу и то, что Дариоло отвергла ухаживания Аганна, овдовевшего герцога Ларрэна и, поговаривают, самого короля.
Выбор красавицы вознес Артура Бэррота на небывалую высоту, и мать жениха купалась в затопившем ее море зависти и лести. Герцог мирийский одобрил выбор дочери и приглашал молодую чету провести зиму в Кер-Эрасти, и графиня Бэррот решила сопровождать сына и невестку. Это будет восхитительное путешествие...
– Дорогая, вы взволнованы, – пухлая, но все еще красивая ручка графини коснулась восковых пальцев невесты, – я вас понимаю, такой день, но все пройдет замечательно. Или вас что-то тревожит?
– Мой брат, – Даро говорила еле слышно, словно сама с собой, – он не простит...
– Сигнор Рафаэль, но он ведь дружен с Артуром. Хотя, да, деточка, я вас понимаю. Вы примирились с отцом, в то время как бедный Рафаэль, пожертвовавший всем во имя братской любви... Признаю, я, наверное, виновата перед вами, написав герцогу Энрике до того, как вы увиделись с братом, и настояв на немедленной свадьбе.
Разряженная в коричневый бархат пышнотелая женщина продолжала журчать, но Даро не слушала. Свекровь предложила объяснение, которое наверняка примут все. Рафаэль не придет или придет, чтобы ее убить. Как бы она хотела, чтобы брат это сделал, у нее самой не хватит духу: самоубийство слишком большой грех, кроме того, бланкиссима предупреждала, что, если она... Даро ущипнула себя за запястье. Будет синяк, ну да под кружевами незаметно, главное держать себя в руках и делать все, как нужно. Почему она не умерла? Почему не сказала королю всей правды? Не села на лошадь и не помчалась в Эскоту? Почему позволила себя поймать? И ведь никому не расскажешь, потому что ее рассказ – смерть для Сандера и Рито, самых дорогих и любимых, которые теперь ее ненавидят и презирают. Они живы, пока видят в ней предательницу, обманщицу, глупую, похотливую кошку, прельстившуюся смазливой физиономией дурачка Бэррота.