Доза
Шрифт:
- Шумрэ (отлично). Тогда давай договоримся на следующую дозу.
- Да. Я буду у нее в час.
Кит продиктовал цыгану мамин адрес, отключил мобильник и почти бегом вернулся домой, где застал Джессику уже вставшей, умытой и разогревшей остатки вчерашнего риса. Она посвежела, чуть оттаяла от холодного ужаса минувших трех дней, была по–домашнему тепла и спокойна.
Да–да, заодно он обговорит сегодня с Эрджили и судьбу девочки.
И судьбу той, второй, девочки Джессики решит. Все будет зависеть от того, что сможет
Хотя, нет, конечно, Кит не вершитель судеб. И убить Джессику вряд ли сумеет. Ну, если только она совсем вплотную подберется к Эрджили. Просто Кит будет знать. Знать — это важно. Не смотря на то, что девчонку эту он видел один раз, и она ему никто, и он ей ничто, но знать, что она не по ту сторону — важно. Просто потому, что она ему понравилась, а значит — оставаясь бесконечно чужой, была уже не чужая.
Джессика–вторая с удивлением рассматривала его, пока он задумчиво жевал, улыбаясь мыслям о маме и той, слабой пока, надежде, которая у него сегодня появилась. А он, поймав на себе ее взгляд, улыбнулся ей, открыто и честно, как давно уже не улыбался никому.
- У вас случилось что–то хорошее, — констатировала Джессика, разливая травяной чай.
- Пока не знаю, — пожал плечами Кит. — Кажется, да.
- Джесс, — обратился он к ней, допив чай. — Мне через часок нужно будет уйти. Ты, пожалуйста, не включай свой телефон, хорошо? Есть вероятность, что те бандиты могут вычислить нас по отзыву мобильника.
Она кивнула.
- Ко мне сюда никто не ходит, — продолжал Кит инструктаж. — Поэтому к двери, в случае чего не подходить, голоса не подавать. И пожалуйста! Не вздумай никуда идти.
- Да.
Наверное, последнего он мог и не говорить: девочка так напугана этим городом, что у нее не скоро появится желание выйти на его улицы, одной.
Кит вышел на сорок вторую. Время для охоты опять было не очень удачным — десятый час утра. На улице было необычно много гуимов, словно все они повыползали из своих щелей — тараканы с выпученными стеклянными глазами и натянутыми на лица силиконовыми улыбками. Они брели один за другим, расплывчато–дерганой походкой клоуна–паралитика, решившего вдруг выйти на манеж, повеселить публику. Кит не сразу сообразил, что они пытаются при этом держать строй. Там, в конце улицы, где сорок вторая пересекается с сорок пятой, они, как по команде, заворачивали и тащились обратно, не глядя друг на друга, молча, как оловянные солдатики–химеры, созданные чьей–то воспаленной фантазией.
Отпрянув от края этого шествия, к которому быстро и слишком неосторожно приблизился, Кит нацепил на пальцы кастет. Вместе с прохладной металлической тяжестью, легшей в ладонь, в его душу проникла спокойная уверенность. Все сразу, одновременно, гуимы не бросятся, они не умеют окружать и загонять добычу, хотя последнее время — да, они стали организованней и быстрее собираются в стадо. Вот, как эти, которыми будто руководила чья–то жесткая воля, будто незримая рука расставляла этих оловянных солдатиков и показывала им, куда идти и что делать.
И, словно почувствовав что–то, душа дрогнула от холода вползающего в нее удава–страха, за минуту до того, как незримая рука взяла горсть солдатиков, поставила их перед Китом и подтолкнула, отдавая команду.
Первый, бросившийся к Киту, гуим получил отработанный удар между бровей. Тело его надломилось, подалось назад, тогда как ноги еще продолжали разляписто бежать вперед. Удар хороший, отточенный, мощный. К сожалению, таких ударов можно нанести пять–шесть, ну пусть десять, а потом рука слабеет и с каждым разом эффект все меньше и меньше — то попадание не идеально, то сила удара не та.
Следующего, наскочившего слева, Кит не стал бить — экономил силы. Он только чуть подтолкнул его, изменяя направление, навстречу другому, набежавшему справа.
Следующий. Удар в переносицу. Всхрюк, стон, падение под ноги наступающим, свалка.
Шаг назад.
Подсечка тому, что слева; правому локтем в кадык.
Шаг назад.
Ногой под яйца набежавшему спереди; шаг назад, толчок, и тот, что распахнул объятия слева, летит в гноящуюся грязью лужу.
Кит отступил еще на шаг, спина почувствовала упор. Стена! Видимо, в запале схватки он что–то не рассчитал, сделал где–то неверный шаг, не в том направлении, и теперь уперся в угол, который предполагал обогнуть.
Еще два улыбающихся урода встали перед ним. Один замахнулся, целясь иглой в шею. Опешивший на мгновение Кит успел перехватить и вывернуть руку. Выдернул из ослабшей кисти шприц, всадил в глаз следующему нападавшему.
Давайте, ребята, давайте! Что вы как не живые!
Быстрый присед. Игла следующего гуима клюнула стену, а сам он осел, получив удар в пах.
Не поднимаясь из приседа, круговая подсечка; и еще один гуим повалился, с треском ударяясь черепом об асфальт.
Следующего Кит срубил кастетом в зубы так, что шипы, дробя зубы, разрывая губы и щеки, достали, кажется, до самого горла…
Но их было слишком много. Они перли и перли…
Перебор.
Нельзя махать руками бесконечно, особенно если ты чувствуешь, как против твоей воли паника сжимает горло удушающим обручем, мешает дышать, заставляет думать и ожидать, мешает слушать рефлексы. Тогда силы уходят в два и в три раза быстрей и уже не противник начинает преодолевать, а ты сам побеждаешь себя. Не по–хорошему побеждаешь.
Когда игла пропущенного удара кольнула его куда–то в бок, была только одна мысль: убить. И Кит поддался ей. Нельзя в схватке поддаваться эмоциям, обиде, жажде мести. А Кит поддался. Он схватил уколовшего за голову, резко вывернул подбородок вправо и назад, подбивая снукеру колени, потянул его на себя и вниз, ломая позвонки, наслаждаясь их почти неслышным хрустом.
Потерянные мгновения обернулись еще двумя уколами в спину.
Слабость.
Томительная, ни с чем не сравнимая слабость ударила в ноги, будто ее плеснули на бедра из огромной бадьи — свинцово–тяжелую, вязкую, как огромный ком мокроты из горла того великана, который затеял эту свалку.
Кит повернулся, выбросил руку с кастетом вперед, навстречу улыбающейся морде гуима, но рука не послушалась, ушла куда–то в сторону. И следующий удар мимо. И еще один.
Новый укол, в бедро, справа. Кит повернулся, но бить уже не стал. Какой смысл… Он только равнодушно наблюдал, как золотистые искорки перетекают в него из почти полного шприца довольного гуима. Он физически ощущал снук, который теплыми и чуть колючими струйками растекался по телу, делая его невесомым, несуществующим. Еще мгновение и Кит растворится в воздухе, станет пылью, которая медленно осыплется, осядет на поверхность смрадной лужи под ногами…