Дождь над Гамбургом
Шрифт:
Пол ухмыльнулся и направился вдоль купе, остановившись у последнего. Постучав, зашел внутрь.
Сэр Джордж сидел на диване возле откидного столика и писал письмо. Он приветливо взглянул на вошедшего и отложил ручку.
— Мистер Шавасс, а я как раз думал над тем, как было бы хорошо, если бы вы зашли. Боюсь, что слишком замотался с этой мирной конференцией. Все в порядке?
— Пока да. Насколько это вообще возможно. Через сорок минут прибудем в Оснабрюк. Я бы хотел перед тем, как мы приедем, поговорить с вами.
Сэр Джордж налил шерри и протянул стакан Шавассу.
— Предполагаете, что с Мюллером
— Нет, не думаю, — ответил Шавасс. — Мне кажется, что сейчас для него разверзается настоящий ад. Вполне возможно, что он пугается собственной тени. Мне необходимо завоевать его доверие и убедить беднягу, что я на самом деле являюсь тем, за кого себя выдаю. Мне бы, пока есть возможность, не хотелось засвечивать вас, но уж коли он что-нибудь заподозрит и полезет в бутылку, тогда придется вас позвать. Небольшая порция удачи, и мы с ним справимся.
— Вы считаете, что рукопись он принесет с собой?
— Если он так сделает, то будет редчайшим кретином. Надо постараться хорошенько его обработать, чтобы в удобный для него день забрать рукопись. Вот, начиная с этого-то момента, может произойти всякое, но надеюсь, что след приведет нас к Каспару Шульцу.
— Давайте-ка выпьем за это, — предложил сэр Джордж, и поднял стакан. Немного помолчав, он спросил: — Шавасс — это французская фамилия, не так ли?
Пол кивнул.
— Мой отец работал адвокатом в Париже, но моя мать — англичанка. Отец был офицером запаса — его убили в Аррасе, во время танкового прорыва 1940-го года. Тогда мне было всего одиннадцать. Нам с матерью удалось бежать через Дюнкерк.
— Значит вам не хватило лет, чтобы отправиться воевать? — Сэр Джордж с наслаждением закурил тонкую сигару и продолжил — Меня призвали в самом начале. Попал в первый эшелон. В двадцать лет лейтенант, в двадцать четыре — полковник. В то время продвижение по службе шло быстро.
— Наверное, вам сильно досталось?
— Не знаю, не думал об этом, — ответил сэр Джордж. — Тогда был особый дух подъема. А вот после войны все начало загнивать. Люди как-то очень уж держаться за старые ценности.
— Потерянное поколение, — сказал Шавасс.
Сэр Джордж углубился в мысли о прошлом и вздохнул.
— Все изменилось — ничто уже не будет таким, как раньше. Я ударился, как и многие другие, в политику, чтобы попытаться хоть что-нибудь изменить, но мы, к сожалению, опоздали.
— Цивилизация рушится, — прошептал Шавасс.
— Можно провести замечательную параллель, сравнив Британскую и Римскую империи, — сказал сэр Джордж. — Всеобщее избирательное право и глас народа приводят к полнейшему безволию и неизбежному упадку в тот момент, когда варвары подступают к стенам. — Он встал и улыбнулся. — Простите, если мои слова напомнили вам какого-нибудь злосчастного старомодного ИМПЕРИАЛИСТА. Честно говоря, я вспоминаю старые ИМПЕРСКИЕ дни с большой долей ностальгии. И об этом мы можем болтать целую ночь и забыть обо всем.
Шавасс посмотрел на часы. Через двадцать минут поезд прибывал в Оснабрюк. Он распахнул дверь и сказал уже на пороге:
— В общем, что бы ни произошло, я буду вас обо всем информировать. Где вы остановитесь в Гамбурге?
— Отель «Атлантик», — сообщил сэр Джордж. — Свяжитесь со мной, если я не понадоблюсь вам сегодня. Мне страшно интересно, как все пройдет.
Остановившись возле своего купе, Шавасс услышал внутри слабое шебуршание. Он рывком распахнул дверь.
На лице американского сержанта застыло выражение тревоги. Покачнувшись, он двинулся к дверям, опираясь рукой на верхнюю полку, и очутился перед Полом. Со стороны он казался совершенно пьяным.
— Кажется, я ошибся купе, — проговорил он глухо.
— Мне тоже так кажется, — ответил Шавасс.
Американец стал протискиваться к дверному проему.
— Что-то мне не хорошо. Поездная болезнь укачивает. Мне надо в туалет.
Какое-то мгновение Шавасс стоял на пути американца, пристально вглядываясь в тревожные глаза, воровато бегающие за толстыми стеклами очков, а затем беззвучно отошел в сторону. Сержант выскользнул в коридор и зашагал прочь.
Шавасс захлопнул дверь и привалился к ней спиной. Вроде бы все было нормально и все же он чувствовал определенное беспокойство. Что-то не то было в этом американце, что-то не вяжущееся с его образом. Он был похож на дешевого актеришку из бурлеска — клоуна, входящего в самый неподходящий момент в раздевалку, где шоугерл натягивают исподнее и под визг, смех и улюлюканье девиц выкатывающегося обратно.
Чемодан Пола лежал на верхней полке, и он снял его. Открыл. Все было в порядке: вещи были все так же аккуратно упакованы, кроме одной детали. Носовые платки Пол всегда убирал на самое дно. Теперь они лежали наверху. Но такая ошибка может произойти с каждым, даже с профессионалом — особенно если он торопится. Возможно, сержант был здесь ни при чем.
Шавасс закрыл чемодан, закинул его обратно на верхнюю полку и проверил время. Через пятнадцать минут Оснабрюк. К сожалению, с американцем ничего нельзя поделать до прихода Мюллера.
Послышался осторожный стук в дверь, и в купе вошел проводник, аккуратно держа на одной руке поднос.
— Кофе, майн герр?
Шавасс вежливо кивнул.
Проводник быстро наполнил чашку из кофейника и подал Полу, Шавасс сам положил сахар по вкусу и поинтересовался:
— Идем по расписанию?
— Опаздываем минут на пять. Желаете еще что-нибудь?
Шавасс отказался, тогда проводник пожелал ему спокойной ночи и вышел, закрыв за собой дверь.
Кофе оказался не таким горячим, как он к тому привык, и Шавасс опорожнил чашку одним глотком. В купе было тепло, даже чересчур, и в горле у него странно пересохло. Капли пота катились по лбу прямо в глаза. Шавасс попытался приподняться с дивана, но его ноги, словно, прикипели к полу. Что-то было не в порядке, совсем не в порядке. Лампочка вдруг взорвалась тысячами сияющих метеоритов, превратив купе в светящееся небытие, а затем Пол свалился на диван, и темнота сомкнулась над ним.
Через какие-то время свет стал вновь разгораться, выпрастывая руки-лучи из вязкой каши небытия, и вот уже перед глазами Пола ритмично качалась все та же самая лампочка. Он несколько раз моргнул и качание остановилось.
Он лежал в своем купе, но когда попытался вспомнить, что же произошло, голова затрещала так, будто мозг кололи иглами. Что я здесь делаю, подумал Шавасс? Какого черта мне здесь нужно? Он дотянулся рукой до края дивана, и подтянувшись, с трудом сел. В дальнем углу купе, возле умывальника, дремал какой-то мужчина.