Дождь в Мюнхене. Детективная повесть начала XX века
Шрифт:
Клиент раскрыл портмоне, вытащил пачку тысячемарковых банкнот, потом подумал, и добавил еще пару бумажек, засунув их в нагрудный карман кожанки: "данке!"
Иван, исполненный достоинства, даже не скосил вниз глаза, прощаясь с клиентом, лишь вежливо пожелал удачи в пути. Затем, глянув в сторону поджидавшего его отца, зашел в ворота мастерской, на которых крупными буквами было выведено: "АВТОМАСТЕРСКАЯ КАРЛА ГРОССЕРА. РЕМОНТ АВТО ВСЕВОЗМОЖНЫХ МАРОК", держа в правой руке пачку ассигнаций. Через минуты две-три вышел, засовывая в тот же нагрудный карман еще несколько
Ордынцев знал эту марку – скручены они были из буковых листьев, пропитанных никотином, аромат еще тот… Что делать – всеобщая бедность, и хозяевам сейчас несладко. А вот Ваньку он ценит и уважает. Золотые руки, золотая голова! "Иди, Иван, иди, отдохни с отцом. Ты славно поработал. В двух автомастерских за этот рыдван даже не стали браться!"
– Привет, папа! – сын протянул руку.
– Здоров, сынуля! Ну что, пошли, прошвырнемся? Я угощаю!
– Не, пап, сегодня плачу я! Видал, заработок есть. Даже и сверху кое-что выгорело, – понизил голос Ваня, хотя герр Гроссер по-русски и не понимал.
– Куда пойдем? Ты только икру не мечи, сегодня пришло, а завтра…
– А ну его к лешему, папа, сегодня есть, и ладно. Будет день – будет пища.
– Слушай, а пошли в "Лесную тишину"! Там вполне прилично, а еще мой приятель работает, он там вроде как вышибала. Буров, помнишь? – Ордынцев все думал, как избавить сына от чрезмерных трат, он его знал, – только денежки заведутся, тут же и щедрость без границ. А потом – зубы не полку… А Вася давно приглашал его зайти, и обещал, что все будет стоить дешевле, – как для него.
– Дядя Вася? Да я с радостью его увижу! Пошли сейчас же!
И отец с сыном, как два закадычных приятеля, ускорив шаг, направились в сторону гостиницы "Лесная тишина".
"Дядю Васю" они застали в момент выполнения им своих самых непосредственных служебных обязанностей. Правой рукой он держал за воротник одного из посетителей, а левой деликатно, но настойчиво отпихивал другого. Все это происходило у дверей фойе, спор не утихал, несмотря на все усилия Бурова, старавшегося развести противоборствующие стороны на расстояние, возможное для его рук.
Увидев своего друга-соотечественника, да еще и в компании с сыном, он от радости несколько ослабил хватку, чем и воспользовался удерживаемый им за воротник посетитель. В полемическом запале он нанес своему оппоненту удар кулаком, сверху вниз, в переднюю часть черепа выше лба. Василий, утратив терпенье, столкнул обоих со ступенек, добавив известное русское выражение из трех слов, средним из которых было "вашу".
– Заходите, милости прошу, – обратился он к Ордынцевым, переводя дух и раскрывая двери, – здравствуйте. Рад видеть. Наконец собрались. Сейчас будем обедать. Я уже устал от политических баталий. Видали?
Не, вы видали? Тот, что был у меня в правой руке – социал-демократ, а в левой – национальный социалист. И оба очень переживают за народ. Еще и коммунисты есть. Те тоже очень озабочены, но мы уже с вами знаем, чем.
А еще тут
Николай отметил, что и здесь, в Германии, Вася не может обойтись без одесских словечек. Впрочем, языком Шиллера он владеет отменно, в университете хорошо учил, да и покойный Баум натаскивал. Они временами целыми днями говорили между собой по-немецки. Во время германской кто-то даже возмутился такой непатриотичностью, на что Генрих со свойственной ему рассудительностью ответил, что настоящие кайзеровские шпионы не стали бы так себя выдавать, и что он – русский поболе, чем иные крикливые патриоты.
IV
5.августа 1923 года. Москва, Кремль
– Вот что, товарищ Нарыжная. Партия ставит перед нами задачу.
Человек, давно знакомый Анастасии по партийной кличке "Иванов" носил теперь другое имя, металлическое, впрочем, тоже славянское. Тот же акцент, но в движениях стало больше мягкости, а неприметный костюм сменил неброский серый полувоенный френч. Сапоги по-прежнему любит мягкие, и трубка такая же, или та же самая. Говорить стал больше, а может просто сейчас нужно подробнее объяснить план налета, чем тогда, давно, в Ростове. Больше, но ненамного, так что слушать надо внимательно. Лишнего слова не скажет.
– Некоторые товарищи… – Иванов сделал паузу, которая должна была, с одной стороны, выразить его отношение к этим самым «товарищам», подчеркнуть ироничность самого такого обращения к ним, а с другой стороны дать время Анастасии четко понять, кто они, эти самые…
– Да, эти товарищи думали решить проблему мировой революции наскоком, по-кавалерийски, – и он снова замолчал.
– Вы имеете в виду этот бездарный поход на Варшаву? – решилась задать уточняющий вопрос Нарыжная.
Иванов, занимающий скромную должность секретаря, улыбнулся уголками рта, склонил голову к столу, будто рассматривая лежащий перед ним документ. Еще зайдя в кабинет, Анастасия успела заметить, что листы, лежащие на зеленом сукне – чистая бумага.
– Не только. Хотя мне нравится ход Ваших мыслей, – качнул кончиком трубки секретарь, и, как добрый учитель воскресной школы, наставительно и неспешно продолжил, – но практика показала нам, что кавалерийским наскоком нашей задачи не решить. А почему?
– Мы ждали от польского пролетариата ответного, встречного удара по буржуазии, а его не последовало. Возобладали мелкобуржуазные, частнособственнические взгляды. Сильны также устаревшие национальные предрассудки. Так называемый патриотизм, например. Нежелание ставить интересы мирового рабочего класса выше национальных…