Шрифт:
Владимир Покровский
Дожди на Ямайке
1
Если бы не новый ЖОП, Ямайку в тот раз никто бы и не заметил. Блуждающий патрульный вегикл "Аурда Мета - 100" благополучно добрался бы до отметки 16,5, там наконец вышел бы на связь, сообщил бы, что все чисто, и со спокойной совестью вернулся домой. Но новый ЖОП оказался занудой и поставил полицейских перед неразрешимой проблемой.
ЖОП - это прибор, в официальных бумагах называемый дурацким словом "жизнеопределитель". Он что-то вроде радара - за несколько парсеков может определить, есть ли в данной звездной системе признаки разумной жизни. Жизнеопределителем,
Ситуация усложнялась тем, что ЖОП на этом вегикле был совсем новый. Старый имел репутацию самовлюбленного идиота и обожал влезать не в свои дела. К тому же полицейские не без основания подозревали, что он "стучал", поэтому от него избавились при первой хорошо организованной возможности.
По всей видимости, какими-то одним компьютерам известными путями весть о свержении прежнего ЖОП дошла до нового, потому что он оказался очень почтителен, до безумия старателен и еще более противен, чем первый. Сначала он сработал вполне нормально.
– Докладывает бортовой жизнеопределитель! Обнаружены признаки жизни! по первой громкой связи заявил он.
– Эбпрх!
– сказал капитан Лемой.
Все, знакомые с капитаном Лемоем, знали, что подобные восклицания означают у него команду "замолкни и отвяжись" в ее наиболее нежной форме. Однако новый ЖОП ничего этого о капитане Лемое не знал. Немного покрутив имеющиеся у него базы данных и не найдя в них команды "эбпрх", ЖОП пришел к выводу, что имеет дело с одной или несколькими аббревиатурами, а точнее - с двумя: ЭБП (Электронные боевые программы) и РХ (Разрешено ходатайствовать). На всякий случай ЖОП инициализировал ЭБП, вслед за чем проходатайствовал:
– Ходатайствую, - сказал он, теперь уже только по громкой связи для капитана, хотя мог бы и по первой громкой, потому что офицеры все равно сидели в капитанской каюте, увлеченные новомодной игрой в твенти уан.
– В шести нольра, девяти ноль шести одинра на юго-юго-юго-восток обнаружены признаки плохо скрываемой разумной деятельности, не зарегистрированной в Вита-кадастре. По моему нижайшему мнению, которое высокие командиры могут в расчет и не принимать, следует немедленно отправиться туда для выяснения сопутствующих обстоятельств.
Если бы ЖОП не сказал слово "сопутствующих", которое заставило капитана Лемоя непонятно почему и этого ЖОП заподозрить в стукачестве, все бы закончилось тем, что ЖОП было бы в категорической форме рекомендовано не мешать высоким командирам заниматься их сложными полицейскими обязанностями, а, наоборот, прекратить свои глупости насчет шести парсеков. Самое тяжелое расстояние для такого типа вегикла - и мало, и в то же время безумно много, потому что не прыгнешь. Но из-за этого слова, которое ЖОП, к стукачеству пока не причастный, произнес только для того, чтобы подчеркнуть свою деловитость и официальность, капитан в сердцах плюнул, отложил карты и приказал:
– Данные на экран!
Офицеры вздохнули, потому что до отметки 16,5 оставалось ну совсем уже всего ничего, и без всякого интереса стали разглядывать данные.
ЖОП не врал. Данные утверждали, что в отмеченной им точке что-то такое творится, причем совершенно непонятное. Для нормального, пусть даже незаконного, поселения, какие нужно было отслеживать, однако не хотелось, сигнал был слишком слабым. Для контрабандной или какой другой базы пиратов он был слишком сиреневым. Сигнал, если уж на то пошло, был очень похож на проборный, но опять-таки недостаточно отчетливый, словно бы эта деятельность на планете скрывалась, но не слишком. Словом, похоже было на нелегальный, но совсем не криминальный, то есть не опасный при захвате, пробор.
– Мама родная!
– сказал общий чин обер-капрал Андрей Рогожиус.
– У меня ж сейчас жена рожает!
Насчет жены обер-капрала экипаж вегикла, равно как и весь состав оперативной службы космопола на отметке 16,5 был более чем осведомлен. Вообще-то по внеуставным, то есть самым главным нормам, обер-капрала Рогожиуса следовало обязательно от несения службы освободить и препроводить к месту рождения ребенка, однако именно этот рейс контролировался мерзко-неподкупным генерал-сержантом Бананди, такой гнусной сволочью, что даже жена Рогожиуса, в прошлом всем хорошо известная своей стервозностью общий чин капрал Эмма, сказала мужу, чтобы он не высовывался и что все, конечно же, пройдет хорошо.
В этом никто, даже обер-капрал Рогожиус, не сомневался, но все равно ему было немножко волнительно и за свое отсутствие на родах стыдно. Он просто ужас как мечтал побыстрее и без приключений добраться в этот раз до отметки 16,5.
Парадокс ситуации заключался в том, что на сигнал следовало обязательно отреагировать, но при этом предварительно снестись с главпунктом 16,5, при необходимости запросив подкрепление. Необходимости такой вроде бы не было, а главное, не было связи и, значит, надо было идти как ни в чем не бывало до отметки 16,5, сообщать об обнаружении, потом, дождавшись прикрытия, возвращаться обратно - словом, морока, морока и еще раз морока. А главное, куча потерянного времени для людей, которые и так порядком устали.
Капитан Лемой глубоко вздохнул, специально для ЖОП нелитературно выругался и своим приказом направил вегикл к указанной точке, одновременно приказав всему экипажу провести взбадривающие и противоалкогольные процедуры.
2
Сообщение о приближающемся полицейском катере застало всех врасплох. Федер выскочил из интеллекторной, где в последние дни привык уединяться с Антоном, и как дурак уставился на небо, будто что-то мог разглядеть сквозь беспросветную серую мглу.
– Тьфу, черт!
– выругался он. И добавил: - Черт! Черт! Черт!
От досады от был готов грызть землю и крушить голыми кулаками колючие громады ацидодубов. Он не хотел отдавать космополовцам эту планету. Он совсем никому не хотел ее отдавать. В том числе и космополовцам.
Еще тогда, в самом начале, когда к нему пришли две обворожительные адвокатессы с предложением от Аугусто, он заподозрил неладное. И готов был отказаться, и отказался бы, если бы сделал это до встречи с их боссом. Аугусто Благородный был чем-то похож на самого Федера - те же возраст и рост, та же манера держаться и то же стремление во что бы то ни стало добиться своего. И еще - здесь Аугусто обходил Федера на два корпуса - у него был необыкновенный дар располагать людей в свою пользу.