Дожить до весны
Шрифт:
– Предоставляешь, как мне стало обидно? – в голосе Мастера слышалось неприкрытая ирония. – И я посчитал своим долгом развеять это ужасное заблуждение.
Теневой король поднялся и шагнул к плененному бандиту. Стебли тут же сдернули его со стула и подняли в воздух, так, чтобы их лица были на одном уровне. Мастер теневого Эрнефъялла был очень высок, поэтому Зуб даже не доставал ногами до пола. Стебли сжались еще сильнее. В углах склада тихонько зашуршало, словно сотни маленьких лапок скребли металл и дерево. Еще сильнее потемнело. У Зуба волосы на голове встали дыбом.
Глава криминального мира остановился в шаге от Фитца, по-прежнему не снимая капюшон. Зубу со страху показалось, словно оттуда на него смотрит сама тьма. Густая, бездонная, беспощадная. И только в самой ее глубине зажигаются и гаснут крошечные изумрудные искорки.
Зуб уже успел пожалеть, что вообще думал о несостоятельности теневого короля. И сейчас судорожно соображал, как выбраться из этой заварушки без последствий.
– Ну что, страшно? – с издевательской участливостью поинтересовался Илариэлл Энгарион, глядя на бледно-зеленое лицо бандита.
Тот послушно закивал.
– У тебя есть шанс заслужить мое… снисхождение, – протянул эльф. – Ты ведь не сам все это придумал, правда?
– Правда, – признался Зуб. – Мне заплатили. Чтобы я разговоры вел… всякие. Про вольности, по законников, про… вас. Что нам нужен новый король.
Бандит выдал это и прикрыл глаза, словно боялся, что ему тут же оторвут голову за такие крамольные слова. Но наказания не последовало. Зато был новый вопрос:
– С кем ты успел поговорить об этом?
– С-сегодня только начал, – честно ответил Зуб. – Пришел в «Пьяную устрицу» старого Болли. Нашел так контрабандистов, Горта, Магнуса и остальных. Думал, у них зуб на вас будет, за то, что пять лет назад их следаки хорошо пощипали.
– Кто тебе заплатил?
– Н-не знаю. Я не знаю, как его зовут.
– Плохо. – Одно слово, но так сильно похожее на приговор.
– Я могу описать, – взвыл Зуб, чувствуя, как вокруг шеи сжимаются стебли.
– Описывай, – великодушно разрешил теневой король.
– Не знаю, как его зовут, но мне он представился Волком. У него еще волчий клык на цепочке на шее висел. Не худой, не толстый, не старый, но матерый. Волосы светлые, глаза – тоже. На левой ладони шрам, как от когтей.
– Где вы познакомились?
– Он сам меня нашел. В «Хромой чайке» подсел. Сказал, так мол и так, дело есть. Объяснил, что надо. Заплатил наличкой. И это все.
– Ты должен был ему как-то отчитываться?
– Нет, – замотал головой Зуб. – Я честный бандит. Сказал, что сделаю все чин по чину, Волк поверил.
– Понятно, – задумчиво протянул Илариэлл.
Волк… Он не помнил человека, который в теневом мире носил такую кличку. Но это еще ни о чем не говорило. Клык и шрам могли стать отличными приметами для поиска. Раз он так легко хозяйничал в вотчине теневого короля, значит, обитал тут уже давно. И его обязательно должен кто-то знать. Поэтому поимка Волка – лишь вопрос времени. Илариэлл Энгарион вышел на охоту.
***
Сегодня в теплицы я отправилась почти к обеду, о чем еще вчера договорилась с госпожой Дивногор. Этой ночью должен был зацвести кадупул, и мне очень хотелось на него посмотреть. Конечно, можно было подстегнуть цветение магией, но я не считала нужным вмешиваться в естественные для этого капризного растения процессы. Поэтому собиралась просто дождаться раскрытия цветка, а потом пойти домой. Госпожа Дивногор разрешила, Эла я предупредила тоже, поэтому ничто не могло помешать мне любоваться прекрасным зрелищем.
Когда все разошлись, я съела прихваченный из дома ужин и отправилась в оранжерею. Цветы, которые держали в ней гномы, не шли на продажу, а росли для души. Воздух был теплым и влажным. Вокруг буйствовала зелень, разбавленная яркими пятнами цветов: мединилла с ее роскошными соцветиями, нежные орхидеи всевозможных форм и размеров, тиландсии и эхмеи. А в дальнем конце красовался он – кадупул.
На самом деле, без цветов это растение почти не бросалось в глаза. Толстые плоские стебли торчали в разные стороны, образуя немного неряшливую розетку. Но раз в год всего на несколько часов ее преображали огромные белые цветы. Кадупул был растением редким и рос только во влажных южных лесах. Из-за редкости и красоты он оброс множеством легенд и слухов. Эльфы считали его любимым цветком богини Имилеи. Оборотни – слезами Луны, которые та пролила, тоскуя по своему возлюбленному – Солнцу. Люди – наследием древних магов.
Мне доводилось видеть его цветение всего раз в жизни, потому что даже в Имиль-та-Эли кадупул можно было найти только в паре диких уголков на южном побережье. И сейчас я ждала второго раза как праздника.
Поглядывая на крупный бутон, прибралась в оранжерее. Протерла листья, обрезала то, что засохло или отцвело, проверила, не завелись ли в роскошных зарослях вредители и гниль. Словом, не сидела без дела, совмещая приятное с полезным.
Бутон раскрывался медленно и неторопливо. И только к полуночи процесс полностью завершился. На невзрачном стебле красовался невероятный цветок размером с небольшую тарелку. Длинные узкие лепестки снежно-белого цвета пышным облаком окружали сердцевину из серебристых тычинок. В воздухе разлился тонкий аромат.
– О Богиня, как же это красиво, – прошептала я.
Друг за другом начали гаснуть лампы, подчиняясь механизму гномьей системы. Но когда оранжерея погрузилась в темноту, я заметила кое-что странное. Кадупул светился, светился мягким серебряным светом! И это могло значить только одно: в гномьей оранжерее растет не просто кадупул, а цветок из самого Имиль-та-Эли, напитанный силой священных рощ!
Я зажмурилась и тряхнула головой, искренне считая, что мне мерещится. Откуда он мог взяться в Эрнефъялле? Нежнейшее растение, которое гибнет, стоит его оторвать от родного субстрата, и чей цветок живет всего несколько часов, давая жизнь таких же нежным семенам. Где гномы его достали? Как сумели приживить? Кто подсказал, как за ним ухаживать? Не понимаю…