Доживем до января (сборник)
Шрифт:
Я продолжал смотреть на разложившегося сослуживца. Перед его лицом, будто издеваясь, прокатился артефакт, нагло позаимствовавший имя знаменитого героя русского фольклора — Колобка. Этот персонаж всегда любил с улыбкой прокатываться мимо смерти. Но если шарик теста катился мимо собственной смерти, то артефакт куда больше улыбала смерть чужая. Тут же за ним пробежало «Пламя». За этими шарами и гнался майор. Аномалии он, конечно, не увидел. Она заметна только в снежное время года. С первого взгляда она напоминает окружность. Обыкновенная плоскость на земле. Но если присмотреться, можно увидеть, что снег не только не ложится на эту плоскость — в воздухе над ней снега тоже нет. Он окружает аномалию, но в нее лезть отказывается. И поступает гораздо умнее множества людей.
Не только Иванов лежал здесь. Десятки сталкеров. Неумелые сталкеры. Смелые ученые, отдавшие жизнь во имя науки. Которой, в общем-то, плевать
Когда дела были окончены, мы присели выпить чайку. И он внезапно спросил:
— Слушай, сынок, а число сегодняшнее не подскажешь?
— Сейчас проверим, — ответил ему я, сверяясь с ПДА. — Шестое января, дед.
— Значит, завтра мне будет 28. — Загадочная улыбка отразилась в чашке с чаем.
— День рождения у тебя, что ли? — полюбопытствовал я, пока не поняв, что Пастуху никак не могло быть 27.
— Нет, не совсем так… Тебе ведь 38 сейчас?
— Да.
— Угу… — промычал он, отхлебывая чая. — Собрался к Клондайку, так?
— Проницательный ты, дед. — усмехнулся я.
— Понимаешь, что не выживешь?
— Мне нечем рисковать.
— Тогда выслушай меня. — лицо его стало немного печальным, — Войди в аномалию за три минуты до полуночи. Главное, не тормози. Как войдешь, хватай «Компас». Приметь его заранее. Затем беги с ним к центру аномалии…
Я поднес к глазам руку и задрал рукав. Поглядел на ПДА. 23.55. Резкий рывок — и я уже стою. Перед глазами поплыло, от головы отхлынула кровь. Из носу потекло. Простыл. Но это уже не играет никакой роли. 23.56. Я поглядел на «Компас». Он выдавал себя сильнейшим свечением. Мне не стоит торопиться. У меня будет три минуты. Но Пастух посоветовал не медлить. Лучше послушаюсь его.
23.57.
Я вступил в аномалию. Меня обдало теплом. Снег перестал падать на лицо. Майор прекратил взирать на меня. Я прошел мимо него. К ногам подкатился «Огненный шар». Я пнул его в сторону. К чертям ваши сволочные артефакты!
Рука потянулась за «Компасом». Сердце с дикой скоростью гнало кровь по жилам, адреналин разрывал внутренности. Понимание того, что я могу сделать что-то не так, могу сам пойти на смерть, било по мозгам. «Компас» тем временем уже лег в руку, а ноги понесли меня к центру Клондайка. Сердце с редкостной жестокостью избивало ребра, разрывало артерии. Остановись уже! Стоп, нет, что я говорю?! Бейся! Бейся изо всех сил!
Внезапно из земли в воздух ударил плотный столб света, ослепивший меня. Проклятье, куда идти дальше?! Паника охватила многострадальное сердце, заковав его в ледяные цепи. Я не мог дышать от страха и выставил вперед «Компас». Шаг вперед. Еще шаг. И хлопок…
Зрение вернулось. Я смотрел в землю. Но не видел мертвецов. Не видел артефактов. Не видел снега. Видел только треснутый асфальт. Рука все так же была выставлена вперед. Но артефакта в ней я не чувствовал. Сердце пока не пришло в норму. Но определенно что-то случилось со слухом. Ибо я отчетливо слышал странный рокот. Так рокочут лопасти вертолета. И ветер… Точно, как от лопастей вертолета.
Я рискнул поднять взгляд. И обомлел. Майор вновь смотрел на меня. Но глазницы его уже были не пустые. Из них на меня были направлены зрачки голубого цвета. Форма Иванова была не рваной и потрепанной, а совсем свеженькой. Он стоял прямо передо мной. И дышал. Он был живой.
Я глянул назад. Позади меня ожидали изумленные взгляды Жени и Саши. Над ними уже поднимался вертолет, доставивший нас сюда. А за ними красовалась табличка с перечеркнутой надписью «Корогод», обозначавшей выезд из села.
Рот мой был раскрыт. Веки чуть опущены. Глаза поразила внезапная ноющая боль. И я почувствовал,
— Эй, Макар, ты чего?! Что случилось?
Плечи мои содрогались. Я прикрыл лицо руками. Чтобы никто не видел, как я улыбаюсь сквозь слезы.
Анастасия Исенбаева
Я не мутант
(Olvidar — забывать. исп.*)
Уже более получаса Олвидар полз на животе по канаве, наполненной подозрительной жижей. Даже рюкзак пропитался зловонными испражнениями радиационной земли. Но иногда измазаться в грязи — это единственный способ выжить. Его связь с Зоной в таких ситуациях была особенно сильной: она заботливо подсказывала, в каком отстойнике лучше всего переждать опасность или с какой позиции начать вести огонь. Воевать Олвидар не любил, поэтому чаще всего он старался уйти от погони. А гоняться за ним любили. Олвидар остановился, прислушался к голосу внутри себя: Зона не заставила себя упрашивать. Ее голос словно состоял из тысячи песчинок, пересыпающихся по коридорам заброшенных лабораторий, словно ветер, запутавший в мутировавших листьях местных деревьев, словно всплеск воды над затопленной техникой ликвидаторов. Год за годом этот голос заманивал к себе «монолитовцев», чтобы уже никогда не отпускать. Но Олвидару пока везло, Зона никогда не звала его к Кристаллу, чтобы отстоять около него свой последний почетный караул. Нет. Она только услужливо указывала на возможные опасности. Она говорила с ним. Двое из пяти человек погони внесли свой посильный вклад в создание артефактов, проще говоря, попали в аномалию. Зона была жестока даже к своим детям, спасая их, она не забывала брать за это плату. Олвидар не просто узнал о смерти сталкеров, он пережил их последние ощущения. «Разрядили „электру“. Как глупо для опытных сталкеров. — пронеслось у него в голове. — Третья пятерка „должников“ за последние дни, что у них на мне пунктик?» Пальцы коснулись сухой земли, Олвидар выбрался из канавы и перекатился на спину. На лицо падали редкие крупные снежинки, охлаждая разгорячившуюся кожу. Прислушался к своему организму — все в порядке, только рука была содрана в кровь, но разве это имеет значение, когда на противоположной чаше весов жизнь? Зона напомнила беглецу о не окончившейся охоте. «Долговцы» с упрямством псевдогиганта шли по следу жертвы. Олвидар собирался с силами: надо сделать последний бросок до бара, а там его уже не выдадут. «Монолитовцы» никогда не считали Олвидара своим соклановцем, но и выгонять не выгоняли. И уж тем более они не выдадут его «Долгу». «Конечно, — мысленно хмыкнул Олвидар, — я же достал Компас. Да, нам сросшимся с Матушкой Зоной этот артефакт не нужен, но простым смертным очень даже пригодится». Мышцы ног уже напряглись, дабы кинуть тело вперед, как Её голос попросил, (может ли Зона просить?), остановиться. Жертва замерла на месте, настраиваясь на окружающий мир охотников. Черное облако ступало на мягких подушечках смертоносных лап. Утробное рычание, словно легкий туман окутывало подвижное, будто бы жидкое, тело химеры. Олвидар не мог оторвать внутреннего взора от этой грациозной охотницы. Химера, наверное, единственная тварь в Зоне, которая не пыталась сгнить или разложиться заживо. Черная, отливающая металлом шкура, зеленые, затянутые едва заметной красной поволокой глаза, глаза разумного существа. Тонкие лезвия когтей утопали в нежных подушечках лап. Удивительная гибкость конечностей позволяла химере почти ползти на брюхе и при этом не сбавлять темпа погони.
Замыкающий остановился. «Силен? Или Матушка и ему подсказывает?» — Беглец удивился неожиданному приступу ревности к существу… Организму…Экосистеме… к Зоне, которая отобрала у него все. «А что взамен?» — Олвидар горько усмехнулся, думая о своем нынешнем положении. Химера тоже остановилась. Травинки игриво хватали ее за усы, будучи кошкой в последней инстанции, она отвлеклась поиграть с былинкой. Замыкающий долго вглядывался в кусты, за которыми химера так беззаботно играла с ростками травы, но тщетно. Дикая мутировавшая растительность Зоны стояла сплошной стеной, скрывая дитя своей хозяйки от любопытных глаз. Отряд «долговцев» двинулся дальше. Легкий ветерок встопорщил шерсть на загривке, напоминая химере об охоте. Замыкающий не выдержал очередного взгляда в спину и развернулся всем корпусом в сторону предполагаемой опасности. Палец вдавил спусковой крючок — только две пули получили свое ускорение. Даже любимец Зоны не смог разглядеть атаку химеры. Дымка черного тумана окутала «долговцев», и только кроваво-липкие куски, некогда бывшие человеческой плотью, упали на землю. Олвидар скривился от накатившей волной дурноты, сделал пару глубоких вдохов. Видение улетучилось.