Доживем до января (сборник)
Шрифт:
— Годы работы над антеной! Партенры за границей, и все это…
«Как пришло, так и ушло, — думал наемник. — Мое дело — стрелять!»
Настя и Никита углубились в пустошь, миновав маленький подлесок, поваленное дерево и «трамплин». Они взбирались на холм, когда Настя почувствовала что-то странное, неладное. Вены на висках вздулись от ощущения невидимой опасности. До паники. До колик. Инстинкт срубал разум… Она взяла мальчика за руку и ускорила шаг.
Погода резко изменилась. Мороз усилился. В душе у матери была настоящая буря. Ей хотелось куда-то панически бежать, невзирая на любые преграды. Мысли были только о ребенке, который рос без отца, а в последнее время и без матери. О его детстве, которому она отдала лучшие годы. Самые счастливые в её непростой грешной жизни… Она по-настоящему любила этого мальчика,
— Сейчас! — крикнул себе Шрам.
Курок встал на боевой взвод. Палец медленно коснулся затворной коробки, номерных знаков, прошелся по правому краю снайперской винтовки Драгунова и остановился на спусковом крючке. Мгновенье, стирающее годы… Минута, обозначающая вечность… В треугольнике интегрированного прицела появился женский силуэт…
— Вот и ты, — прошептал Шрам, нажимая на спусковой крючок.
Вдруг, в последнюю секунду девушка сделала шаг в сторону, обходя камни. Но крючок был уже опущен. Пуля знала свою цель. Винтовка толкнула Шрама в плечо и издала оглушительный грохот.
Анастасия потянула руку Никиты и почувствовала, что та ослабла. Она повернулась. В уши ударил запоздалый хлопок. На неё смотрела пара полных удивления и слез глаз. В них читалась только боль. И скупой детский вопрос: «Почему?». На спине Никиты появилось кровавое пятно. Оно росло, разширялось, багровело на глазах. Анастасия закричала нечеловеческим криком. Она чувствовала, как разрывается её душа. Дух. Дух воина-богини вспархнул над озаренной невинной смертью пустошью. Этот дух всегда был с ней. Следовал попятам, оберегая и давая решительности и силы этой женщине. Дух налился всеми чувствами, горечью слез, криком. Впитал в себя смерть. Смерть ребенка. Дух Валькирии вскружил над девушкой, теперь он никогда не покинет её.
Анастасия подхватила ребенка и положила на колени, заглядывая в его широко раскрытые глаза. Она начала нервно раскачиваться и гладить сына по сизым волосам. Он почти не двигался. Она возненавидела себя. Если бы она не оказалась здесь, то ничего бы не произошло. Они бы просто сидели дома. Но судьба распорядилась иначе…Она преподнесла роковой подарок вечного горя…
— Не-е-ет! Не-е-ет! Господи! Не-е-ет!
— Мама, мне боль…но…
Анастасия опустила голову. На неё со слезами смотрели остекленевшие детские глаза, которые так и не познали потока дальнейшей жизни. Анастасия раскрыла рот. Она не могла кричать. Голос был сорван. Она ногтями порвала под собой пучок мертвой замерший травы и раскрыла ладонь. На неё, крутясь и завиваясь, опустилась маленькая снежинка, которая ещё долго держалась, прежде чем растаять…
Пустота заполнила глаза Валькирии. Она бережно положила ребенка на холодную землю. Прошли какие-то мгновенья. Шрам снова припал к прицелу, но в перекрестье оптики он увидел только лежащее тело.
— Ну где же ты? Черт! — процедил наемник, водя винтовкой во все стороны.
На серую Холмистую пустошь наползал густой непроглядный туман. За спиной наемника послышались частые шаги. Шрам обернулся и лег на спину. Прорезав густой туман, на него бежала она, Валькирия. Наемник стал стрелять в приближающийся силуэт, но свинцовые воробьи улетали мимо и падали, не находя своей цели… Наемник не понимал, что происходит. Мгновенье…
Он был первым в страшном списке великой мести матери, которая лишилась ребенка…
На экране гаснущего ПДА мелькнули цифры
19:02 29 декабря 2021.
Владислав Чирин
Манящая земля
За годы, проведенные в Зоне, я так и не привык к одному из здешних явлений. Оно всегда завораживало меня. Не из-за артефактов или красоты. Нет, оно не рождает артефакты, да и никто не ломится в Зону, чтобы поглядеть на него. Мало кто его вообще ценит. Лишь посмотрит на меня, как на конченного кретина. Притащился в Зону, а восхищается им. Но все-таки здесь он особенный.
Снег.
Я раскрыл глаза. Ресницы блестели от попавших на них снежинок. Помнится, на уроках рисования у меня постоянно отнимали линейку, когда я пытался рисовать по ней. При этом преподавательница поясняла, что в природе нет ничего идеального. Все, что сделано не человеком не может иметь ровных форм, без огрех. Но снежинки идеальны. Абсолютно. Каждая из них имеет уникальный, беспредельно очаровательный узор. Узор, который человеку, даже самому одаренному, недоступен. Он не сможет
Он совсем другой и ощущается иначе. По-другому тает и по-другому ложится. Узор у него совсем другой. Лучше. Идеальней. И, смотря на него, ты не веришь в его существование. Не знаю, как для кого, но для меня он реальней чего бы то ни было. После него снег за Периметром уже не тот. Не такой чистый, не такой красивый. Не такой успокаивающий. Ведь, выпади здесь обычный снег — я ни за что не лег бы на эту проклятую землю. Но снег Зоны расслабил меня. Заставил поверить, что мне ничего не грозит. Я в безопасности. Даже рядом с аномалией. Даже рядом с горой разложившихся трупов.
Я повернул голову. Снег поцарапал обмерзшую щеку. Он здесь действительно режет. Чистейшая белизна постепенно приобрела алый оттенок. Я не стал стирать кровь с щеки. Только больше расцарапаю кожу. Я вообще не стал двигаться. Меня интересовал человек, лежащий рядом со мной.
Майор Михаил Иванов. Мы называли его Кэпом. Суровая личность. Гонял только так. Но его ответственности мог позавидовать каждый вояка. Не зря его назначили главным в нашем отряде. Он никогда не жертвовал своими подопечными. Многие военные посылали своих ребят в самое пекло, что сталкеры-мастера всяких «отмычек». В части об этом говорили много. Но все слухи проходили мимо ушей командования, будь оно проклято. Десятки жалоб от чудом выживших рядовых, рапорты, фотографии, аудио и даже видеозаписи. Эти сволочи на все плевали. Ссылались на то, что подделать такое можно за пару минут. Салаги пытались обратиться к полковнику Дегтяреву. Ведь через него проходили все дела близ Периметра. Он был в курсе происходящего на всех блокпостах и во всех отрядах. Но тот лишь промолчал. После этого поголовье гонцов за справедливостью изрядно сократилось. Однако кидали не только салаг-рядовых, но и их лидеров. Так случилось и с майором. Его с отрядом послали не на задание, а на чистейшее самоубийство. Отключить «Выжигатель» и открыть путь в Припять. Саша Попов погиб сразу от лап снорков. На пункте назначения нас ждали «долговцы». К счастью, мы не убили их, хотя должны были. Пробравшись на станцию близ ПВО, они нашли радиотехнику и перехватили военный сигнал. Как выяснилось, к нам уже направлялись вертолеты. Правда, нас ждала не эвакуация, а обратная ей ликвидация. «Долг» помог нам избежать ее. А я провел расследование. Ведь нас не могли подставить за просто так. Как выяснилось, в нашем отряде завелась крыса. Причем принадлежала она к теневой стороне, старавшейся уничтожить Зону. Однако фишка не в том, что она боролась за ту же правду. А в том, что воровала информацию из штаба командования. Начальству неважно, зачем информация была нужна, важен сам факт. А остальных по умолчанию причислили к соучастникам. Действительно, кому нужна лишняя морока с поисками правых и виноватых. По сути, нас отправляли на это задание именно чтобы убить, так как мы даже не были оборудованы пси-блокирующими устройствами. А чтобы у нас не возникало вопросов и подозрений, нашей якобы первостепенной задачей представили зачистку села Корогод. А потом уже нас отправили к Выжигателю. Они рассчитывали, что мы доберемся в тот же день, в момент активности пси-излучения. Но в их планы вмешался не предсказанный аналитиками выброс. В результате мы задержались и прибыли на место во время спада энергии. Тогда и отправили пару патрульных вертолетов. Но и затем план ликвидации был выполнен лишь на пятьдесят процентов. Нас не смогли уничтожить, однако, сумели запереть в Зоне, где нас ждала верная погибель. Вскоре про отряд забыли. Караулы на Периметре перестали поджидать нас с пулеметами наготове. Начальство с чистой совестью избавилось от всех архивов, хранивших информацию об отряде. А мы начали умирать, как и было запланировано.
Пустые глазницы майора, лежавшего за невидимой гранью аномалии, взирали на меня с некоторым изумлением. Видать, мертвец так и не осознал свою смерть за все годы, что пролежал тут. Грустно было глядеть на труп бывшего товарища. Но он погиб по собственной глупости. После смерти Саши нас оставалось трое. И мы постарались стать сталкерами. Это был единственный способ выжить здесь. Женя Рыжко не пережил встречи с контролером. А Иванов слепо погнался за артефактом. Лишь я смог зажить здесь. И, можно сказать, немного понять Зону. Все здесь стало привычным, обыденным. Кроме снега.