Дозоры: Последний Дозор. Новый Дозор. Шестой Дозор
Шрифт:
Все вокруг было белое, бежевое, розовое. Паркет из светлого, выбеленного дерева, стены обиты бежевыми обоями с бледно-розовыми цветами, мебель старомодная, но тоже из светлого дерева и снежно-белого атласа. Большой диван у стены – кожаный. Уточнять цвет? Белый, конечно же. Хрустальная люстра под потолком. На окнах – прозрачный тюль и шторы из светло-розовой ткани.
Как же тут солнце жарит по утрам…
Одна дверь вела в маленькую спальню. Уютную, с двуспальной кроватью. Постельное белье – шелковое, розовое. На туалетном столике –
– Пошловато и не отвечает стилю, – вздохнул за моей спиной Брюс. – Но многим нравится.
Лицо его, отражающееся в зеркале, было слегка огорченным. Видимо, ему очень не нравилась идея с установкой в гостинице этого сантехнического чуда.
Не оборачиваясь, я кивнул вампиру. То, что кровососы не отражаются в зеркалах, – это такая же ложь, как и полная непереносимость солнечного света и страх перед чесноком, серебром, осиной. Напротив, в зеркалах они отражаются, даже когда отводят человеку глаза.
А вот если при разговоре на них не смотрят, более того – безбоязненно поворачиваются спиной, это их крайне нервирует. У вампиров очень много приемов, для которых надо встретиться с противником прямым взглядом.
– С удовольствием вымоюсь, – сказал я. – Но попозже. У вас не найдется для меня десяти минут, Брюс?
– Вы с официальным визитом в Эдинбурге, Светлый?
– Нет.
– Тогда, конечно же, найдется. – Вампир расплылся в улыбке. Уселся в одно из кресел.
Я занял место напротив. Выдавил ответную улыбку, глядя юноше на подбородок.
– Так что вы скажете о номере? – поинтересовался Брюс.
– Мне кажется, он понравился бы невинной девушке семнадцати лет, – честно ответил я. – Только еще нужен белый котенок.
– Если пожелаете – организуем и то и другое, – любезно предложил вампир.
Что ж, светскую часть беседы можно считать оконченной.
– Я прибыл в Эдинбург неофициально, – повторил я. – Но одновременно – по просьбе руководства Ночного… и Дневного Дозоров Москвы.
– Как необычно… – тихо сказал юноша. – Уважаемый Гесер и досточтимый Завулон отправляют одного и того же гонца… к тому же – Высшего мага… к тому же – по такому мелкому поводу. Что ж, я буду рад помочь.
– Лично вас беспокоит случившееся? – в лоб спросил я.
– Конечно. Я ведь уже высказал свое мнение. – Брюс нахмурился. – Мы не в Средневековье живем. Мы граждане Европы, на дворе двадцать первый век. Надо ломать старые модели поведения… – Он вздохнул, покосился на дверь в ванную. – Нельзя мыться из тазика и ходить в деревянный сортир, если придуманы водопровод и канализация. Даже если тазик привычнее и милее… У нас, знаете ли, последнее время растет движение за гуманное отношение к людям. Без лицензии кровь никто не пьет. Да и с лицензией стараются не насмерть… детей до двенадцати лет почти не пьют,
– А почему до двенадцати?
Брюс пожал плечами.
– Так исторически сложилось. В Германии, к примеру, знаете какое самое страшное преступление? Убийство ребенка до двенадцати лет. Если двенадцать исполнилось, ну, хоть бы вчера, то уже совершенно другие статьи и другие сроки… Ну так вот, у нас сейчас принято не трогать молодняк. Сейчас пробиваем закон, чтобы детей вообще вывести из лотереи.
– Очень трогательно, – пробормотал я. – А почему же парня схарчили без лицензии?
Брюс задумался.
– Вы знаете, я могу лишь строить предположения…
– Как раз они меня и интересуют.
Брюс еще помедлил, потом широко улыбнулся:
– Да что тут рассуждать? У кого-то из молодых крыша поехала. Скорее всего девка молодая, вампиром стала недавно, понравился ей парень… а тут еще обстановка такая волнующая, в духе старых преданий… не удержалась.
– Думаете, что женщина?
– Может, и парень. Если гей. Оно не то чтобы напрямую завязано. – Брюс смущенно опустил глаза. – Но всегда приятнее… физиологичнее как-то, естественнее…
– А второй вариант? – с трудом удержавшись от комментариев, спросил я.
– Гастролер. Какой-нибудь турист. Знаете, после Второй мировой войны все так перемешалось, все стали ездить туда-сюда… – Он неодобрительно покачал головой. – Некоторые безответственные личности стали этим пользоваться.
– Брюс, я не хотел бы тревожить ваши Дозоры, – сказал я. – Еще сочтут, чего доброго, будто московские коллеги сомневаются в их профессионализме. Может быть, вы подскажете, кто у вас в городе главный вампир? Старший, Великий… как вы его называете?
– Я – никак. – Брюс широко улыбнулся. И демонстративно неторопливо шевельнул клыками – выпустил из верхней челюсти два длинных острых зуба, потом втянул обратно. – А вот меня называют Мастером. Мне не очень нравится слово, оно из глупых книжек и фильмов. Но если им так хочется – пускай зовут.
– Для Мастера вы все-таки молоды, – сказал я с легким удивлением. – Всего двести лет.
– Двести двадцать восемь лет, три месяца и одиннадцать дней, – уточнил Брюс. – Да, я молод. Но это же Шотландия. Вы бы знали, какой подозрительный, упрямый, заскорузлый в своих суевериях народ эти горцы! В пору моей юности не проходило и года, чтобы кого-нибудь из нас не забивали осиновыми кольями.
Возможно, что мне показалось, но в голосе Брюса мелькнула отчетливая гордость за земляков.
– Вы мне поможете, Мастер? – спросил я.
Брюс покачал головой:
– Нет. Конечно же, нет! Если мы выясним, кто убил русского парня, мы его накажем. Сами. Не упокоим, но накажем строго. Дозорам его никто не выдаст.
Ну разумеется. Ничего иного не стоило и ожидать.
– Бесполезно спрашивать: «А вдруг вы его уже нашли и наказали»? – спросил я.
– Бесполезно, – со вздохом ответил Брюс.