Дозоры слушают тишину
Шрифт:
Присутствовавший при допросе Зубрицкий рассматривал на столе чернильное пятнышко. Ему было стыдно взглянуть командиру в глаза. И дело было не в том, что Дегтярев скрылся по его вине, и даже не в том, что он, Зубрицкий, так жестоко ошибся во всей этой истории. Он вдруг почувствовал, что действительно не может служить на морской границе, да и вообще на границе. И лучше сознаться в своем поражении прямо и честно, чем вилять хвостом: дескать, позвольте замолить грехи, клянусь оправдать доверие.
Зубрицкий оторвал глаза от пятнышка и твердо
— Товарищ капитан…
— Не надо, — перебил его Чижов. — Вы ведь насчет рапорта?
Он открыл сейф, вынул оттуда рапорт и отдал Зубрицкому.
— Вы не отправили? — удивился Зубрицкий.
— Как видите…
Зубрицкий набрал в себя побольше воздуха, словно собирался нырнуть, и сказал:
— Отправляйте. Я очень прошу вас.
Чижов удивленно взглянул на него, о чем-то подумал.
— Понимаю, — вдруг посветлел лицом. — А вот теперь ни за что не отправлю. И не чудите! Пошли.
— Куда?
— Искать Дегтярева и того, кто дал ракеты.
Зубрицкий послушно кивнул.
Да, нужно было продолжать поиски. Поднятые по тревоге соседние заставы перекрыли все дороги и перекрестки; все машины останавливались, и у пассажиров проверялись документы; приморские сады и парки прочесывались пограничниками, территория санатория «Абхазия» была оцеплена, оттуда не мог ускользнуть незамеченным ни один человек. Дегтяреву и его помощнику не вырваться из кольца.
Чижов и Зубрицкий вышли во двор. Часовой стал в положение «смирно». Два солдата закатывали под навес прожектор. Сияло утро. Искрилось море.
Нужно было исполнять свои обязанности.
1959 г.
ИСПЫТАНИЕ
1
Кто-то осторожно тронул его за плечо и тихо позвал. Зубанов открыл глаза. Наташа смотрела пристально и тревожно.
— Костя, к тебе дежурный. Что-то случилось…
— Да? Пусть зайдет.
Зубанов сбросил простыню, сел, посмотрел на часы. Одиннадцать тридцать три. После ночного обхода границы удалось поспать два с половиной часа. Что там еще могло случиться?
— Слушаю вас, — сказал Зубанов, когда ефрейтор Цыбуля вошел и прикрыл за собою дверь.
— Товарищ лейтенант, вас старшина на вышку зовет.
— Что значит — зовет? — нахмурился Зубанов.
— На той стороне турки кого-то бьют, товарищ лейтенант.
— А точнее?
— Какого-то гражданского. Палками и камнями. В общем, старшина вас просит.
Это было серьезно.
— Позвоните старшине Пятирикову, пусть наблюдает. Сейчас поднимусь к нему. Идите.
Цыбуля козырнул,
Только этой весной он окончил пограничное училище и приехал сюда на должность заместителя начальника заставы.
Многие солдаты были ему почти ровесниками и смотрели на него, как на ровню.
«Ладно, увидят, на что я способен», — подумал он. Вчера начальник уехал в отряд. Зубанов оставался на заставе единственным командиром. И от того, что начало оказалось не очень спокойным, его охватило тревожное возбуждение.
Зубанов быстро оделся и взглянул на себя в зеркало. У него были развернутые плечи, резко очерченные губы, светлые и холодные глаза. Пуговицы горели, как огоньки. Все в порядке! Он вышел на кухню.
Чайник на примусе дребезжал, сердито фыркал струйками пара. Наташа обернулась, посмотрела с тревогой.
— Ты надолго?
— Не знаю.
— Что-нибудь серьезное?
— Турки кого-то бьют.
Она удивленно подняла брови, хотела еще что-то спросить, но муж торопился. Наташа вышла проводить его на крыльцо. Жмурясь от солнца, Зубанов буркнул небрежно:
— Поспать не дали, черти…
Наташа прижалась к нему, провела ладонью по упругой щеке.
— Милый…
Это могли увидеть солдаты. Зубанов легонько отстранил ее и, бросив, что скоро будет, не оглядываясь, сошел с крыльца. Но, чувствуя взгляд Наташи на себе, он с досадой подумал, что не приласкал и не успокоил ее и она будет волноваться, а это ей вредно: жена ожидала ребенка.
Вышка стояла в дальнем углу двора, Короткие четкие тени падали от кипарисов. На упругих, словно проволочных, кустах лавровишни блестело солнце. Рубчатыми языками зеленого пламени вырывались из-под земли стебли агавы.
У подножия вышки тощая серебристая крольчиха щипала траву. Она доверчиво посмотрела на Зубанова, потом запрыгала прочь, вслед за нею поднялись и поскакали крольчата.
Зубанов легко и быстро стал взбираться по лестнице. На верхней площадке стояли старшина Пятириков и наблюдатель солдат Рыжков.
— Я слушаю вас, — сказал Зубанов, ответив на приветствие старшины.
— Турки себя подозрительно ведут, товарищ лейтенант. Нужно, чтобы вы посмотрели.
Последние слова польстили Зубанову. Пятириков был старше его на шесть лет, на заставе начал службу с рядового солдата, знал каждый кустик и камень вокруг и считался отличным службистом.
— А в чем дело? — спросил Зубанов.
В одиннадцать двадцать две на юго-западной окраине турецкого селения, около кофейни, появился неизвестный человек, которого раньше на той стороне не замечали. Через три минуты поодаль от него стали собираться люди. Они размахивали руками и бросали в него палками и камнями. В одиннадцать тридцать неизвестный, преследуемый толпой, скрылся в переулке, напротив кофейни.