Draco Silencio

Королева Эс

Поговорить.

Она и сама этого хотела. Хотела, но боялась. Не знала, с чего начать — слишком много всего накопилось. Джинни вдруг почувствовала себя такой потерянной... Кинув полотенца на кровать, она опустилась рядом с ними и нервно сцепила ладони в замок.

— Драко, я... — начала она, не поднимая глаз, но тут же умолкла.

— Продолжай, — велел он.

Джинни вспыхнула — этот командирский тон мгновенно вывел ее из себя.

— А, может, это как раз тебе стоит продолжить? — бросила она, гордо вздернув подборок. — Со мной, по-моему, и так все ясно.

Она ждала, что он рассердится, обвинит во всем

ее, либо же просто фыркнет и уйдет. Ей было немножко стыдно, что она требует от него объяснений, когда, вроде как, тоже должна объясниться. Ведь он до сих пор ни слова не сказал о том, что это именно она его бросила, сбежав прямо из его постели после вместе проведенной ночи.

Однако, к ее несоизмеримому удивлению, Драко лишь насмешливо хмыкнул.

— Что именно ты хочешь знать?

Джинни не ожидала такого поворота событий. Теперь, когда он согласился отвечать, она не знала, о чем спрашивать. Фразы перепутались в ее голове, превратившись в один огромный знак вопроса. Незаметно для нее самой, с ее губ слетело лишь одно имя:

— Гермиона...

— Это в прошлом, — тут же жестко отчеканил он. — Еще что-то?

Но Джинни стояла на своем.

— Откуда мне знать, что это правда? Ты уже не раз так говорил, а оставить ее так и не мог. Ты ведь все еще любишь ее, да? — еле слышно спросила она.

Улыбка исчезла. Малфой выглядел крайне раздраженным. Скривившись, как от боли, он процедил:

— Не говори ерунды, Джинни. То, что у меня были какие-то там чувства к... — он запнулся и на секунду умолк. Затем продолжил, практически выплевывая каждое слово:

— ... к Гермионе — это сейчас не имеет никакого значения. Сейчас все совершенно по-другому. Она мне безразлична.

Джинни не верила своим ушам.

— Я имею ввиду, как девушка, — поправился Драко. — В ней нет ничего особенного. Она обычная: никакой интриги, никаких всплесков — сплошной штиль. Другое дело ты — яркая, зажигательная, пламенная...

Сердце Джинни пропустило удар. Еще один.

— Разве удивительно, что я выбрал тебя? Разве могло быть иначе? — произнес он, загадочно улыбаясь.

Теперь ее сердце бешено стучало, руки почему-то начали мелко дрожать, и Джинни просто не смогла удержать отчаянно рвущихся наружу слов:

— Я люблю тебя, Драко Малфой. И всегда буду любить. Слышишь? Вечно.

Он стоял в прежней позе и выглядел так, будто не ожидал этого услышать. Хотя всего пару дней назад сам говорил что-то подобное. Джинни затаила дыхание, ожидая его ответа. Пять секунд, десять, пятнадцать...

— А ты? — не выдержала она. — Ты меня любишь?

Улыбка сползла с его лица. В один широкий шаг он оказался рядом — возвышался над ней, отрезая все пути к отступлению. Глаза в глаза — пристально, отчаянно. Руки сжаты в кулаки, дыхание прерывистое... Джинни дернулась и поднялась, инстинктивно ощущая потребность быть с ним наравне, желая глубже упасть в эти бездонно-серые пропасти его глаз. На секунду ей стало страшно. Драко смотрел на нее так, будто она нанесла ему смертельную обиду, за которую он собирался ей отомстить. Он поднял руку — Джинни внутренне сжалась. Однако он лишь ласково коснулся ею ее щеки. Затем крепким объятием прижал девушку к себе, скользя губами по тонкой шее и жадно втягивая в себя аромат юного тела... Джинни трясло, как в лихорадке. Дрожащими руками она обхватила его за плечи, как никогда ясно понимая в

тот миг значение выражения "земля уходит из под ног".

Одной рукой обнимая ее за талию, а другой — лаская ее спину, Малфой чуть отклонился, а затем, снова глядя ей прямо в глаза, тихо, но совершенно отчетливо произнес:

— Люблю ли я тебя? Нет, Вирджиния Уизли, все гораздо хуже. Все дело в том, что я не мыслю без тебя своего существования.

Для нее эти слова по силе воздействия были сродни нокауту — связь с внешним миром утрачена, реален только он — человек, которого она любила.

Свободное падение в бесконечность — непередаваемые ощущения...

Глава опубликована: 17.07.2014

Глава III. О событиях прошлого и неожиданностях настоящего

Сгущающиеся сумерки окутывали гостиную Малфой-мэнора чернильным полумраком. Высокие, наполовину зашторенные окна, все еще пытались втянуть в замок как можно больше быстро тускнеющего света, однако результат не радовал. Даже стены, обитые серебристым шелком, предпочли уйти в глубокий серый тон. Лишенная солнца и сияния свечей, комната темнела на глазах, становясь от того все более неуютной.

Белокурая женщина, застывшая в просторном удобном кресле возле незажженного камина, словно не замечала этих перемен. Она сидела, не шелохнувшись, и в последних отблесках убегающего дня казалась высеченной из мрамора статуей — красивой, но холодной. Бледное лицо с поджатыми губами, гордо выпрямленная спина и тонкие белые руки, крепко сжимающие бокал, наполненный вином — со стороны могло показаться, будто она позирует невидимому художнику.

На самом деле, Нарцисса Малфой, а это была именно она, погрузилась в глубокие раздумья, унесшие ее за миллион миль от мэнора. И лишь ясные серые глаза выдавали истинные чувства своей хозяйки.

Нарцисса Малфой — вот уже неделю как снова Блэк — была счастлива. Настолько, насколько могла быть счастлива женщина, которая любила и была любима. Ее сердце, долгие годы опутанное крепкими нитями ледяной паутины, постепенно оттаивало, убыстряло свой ритм, наслаждалось чувством, которое считало навеки утерянным для себя. Она совсем забыла, каково это — отдаваться другому человеку без остатка, ощущать себя любимой, ловить восхищенные взгляды милых сердцу глаз, чувствовать надежное плечо рядом днем и засыпать на нем жаркой ночью. Нарцисса будто снова вернулась в свою юность — снова почувствовала себя влюбленной шестнадцатилетней школьницей. Совсем как тогда, когда ее сердцем завладел Люциус...

Память тут же услужливо подбросила знакомый, некогда такой родной образ молодого человека, в которого она, совсем юная волшебница, влюбилась с первого же взгляда. Она помнила каждую черточку любимого лица — острые скулы, красиво очерченные губы, пронзительно-серые глаза, густо обрамленные темными ресницами, и длинные пряди светлых волос.

Люциус был старше нее на полтора года, имел значок старосты и, по единому мнению всех студенток Хогвартса, считался одним из самых красивых парней школы. Молодой чистокровный аристократ из древнего рода, владеющего несметными богатствами, просто не мог не привлекать к себе внимания девушек. О нем грезили не только студентки Слизерина, но и представительницы других факультетов. Поговаривали, что даже гриффиндорки тайком вздыхали по Малфою.