Драгоценная любовь
Шрифт:
– Это уже слишком долго, - возразил Торин.
Он протянул руки к вороту рубашки. Тордис от страха боялась даже пошевелиться. На мгновение ей показалось, что муж сейчас схватит ее за горло и задушит.
Но вместо этого он просто рванул сорочку, ткань затрещала, мгновенно превращаясь в бесформенные куски, презрительно отброшенные Торином в сторону. И гораздо более осторожным движением отвел ее волосы за спину, открывая жену своему взору.
– Торин, прости, - прошептала она, несмело кладя руки ему на плечи.
– Я же вовсе не хотела
Тордис старалась не думать о том, что происходит, не смотреть ему в глаза, такие необыкновенно глубокие и темные. Она просто чуть поглаживала плечи мужа, словно успокаивая и пытаясь поделиться своими чувствами.
Муж нервно дернул плечами, отчего камзол пополз вниз. Тордис аккуратно помогла его снять.
– Это ты меня прости, - хрипло отозвался Торин наконец, отводя взгляд, подавляя в себе страсть.
Он сделал шаг, отстраняясь.
– Ложись, - предложил он, наклоняясь к сапогам.
– С одеждой я справлюсь сам.
Спорить Тордис не стала, она молча попыталась устроиться на своем необычном ложе. Золото неприятно холодило кожу. Даже не будучи неженкой, гномка чувствовала себя неуютно.
В сторону мужа она не смотрела, боясь вновь встретиться с тем непонятным взглядом.
Камень в изголовье не ощущался. Может, потому что юбок много, а может, спасает ее собственная пышная шевелюра, но как раз голове на этом ложе было удобно.
А вот как ей лучше лечь? Конечно, удобнее мужу будет, если она ляжет на спину, раздвинув колени… Но думать об этом было стыдно, не то что сделать! Хотя если не сделать, Торин может вновь разозлиться.
Гномка бросила взгляд из-под ресниц на мужа. И замерла. Он уже почти разоблачился, стягивал штаны. И Торин не стеснялся своей наготы, хотя его движения и были несколько суетливыми. Но дело было не в этом. А в том, что муж был прекрасен.
Его черные с сединой волосы в честь свадьбы были аккуратно расчесаны и сплетены в косы спереди, как и отросшая бородка. На кончиках кос сверкали мифриловые зажимы. Она не любовалась им на свадьбе, взволнованная своими переживаниями, но сейчас пыталась это наверстать, впитывая каждую черточку.
Его плечи сейчас не скрывало ничто. И Тордис глядела на них так, словно не видела его до того без рубахи, раненым. Что, впрочем, можно считать правдой. Тогда она смотрела на него взглядом сторонней женщины, сейчас же Тордис любила.
Из какого камня, о Ауле, ты высекал это? Что водило твоей рукой? Он был массивен, огромен: плечи и грудь истинного кузнеца и воина Подгорного племени. Но он не был камнем, в нем была жизнь. Каждая линия мышц, чуть колыхающаяся от дыхания грудь доказывали, что воин не высечен из гранита, а реален.
В эти дни до свадьбы Торин не только оправился от ран, шрамы от которых сейчас тоже отмечал взгляд гномки, он поправился. Лицо больше не было исхудавшим, округлился Торин и в талии.
Покрытое густыми зарослями курчавых волос тело было полным, здоровым, истинно гномьим. И Тордис, краснея от собственной дерзости, спустилась взглядом
Часть тела, на которой она остановила взгляд, выглядела странно. Тордис слышала, что этот орган у мужчин поднимается для близости с женщиной. Но не понимала, как это возможно. Поэтому сейчас она смотрела с почти исследовательским интересом.
Потом ей припомнилось, что именно эта часть должна войти в нее. И от этой мысли стало страшно… и очень жарко. И как только это возможно, тут же недавно было холодно?
Чтобы отвлечь себя от мыслей о том, что почему-то очень хочется прижаться к мужу поближе, почувствовать его где-то в себе, Тордис заставила себя опустить взгляд ниже. Ноги как ноги. Большие, толстые и волосатые. Но над ними…
Гномка сглотнула и вздернула голову выше.
Тордис рассматривала его, не догадываясь, что делает это почти так же, как до того ее разглядывал он, любуясь мягкими плавными чертами тела и с трудом сдерживаясь, чтобы не наброситься на нее немедленно. С каждым мгновением ему казалось, что так правильно, он имеет право. И лишь краем сознания понимая, что так нельзя, она же его жена! А его желание - это проклятие.
Их взгляды встретились. И Тордис сжалась: в его глазах вновь пугала темная глубина, это были не те спокойные голубые глаза, которые видела она раньше. А странно тяжелый взгляд, появившийся здесь, в сокровищнице.
Торин приблизился к ней быстро, решительно, от этого гномка чувствовала себя добычей победителя.
Его дыхание было горячим, а поцелуй, которым он вдруг прижался к ее губам, был жестким, требовательным.
– Торин, - еле простонала гномка, в одно имя вкладывая мольбу быть с ней хоть немного поласковее.
Традиция велит первый раз совершить тут… А еще камень может принести счастье…
Если все это так, билась мысль в мозгу Тордис, пусть Торин полюбит меня, пусть разделит мое чувство!
Муж вжал ее в золото, навалившись всем телом. Жесткое ложе еще и не было неподвижным, монетки скользили, неудобно крутились, порой утыкаясь ребром в тело гномки.
Тордис пыталась устроиться удобнее, что Торин воспринимал, кажется, как ее сопротивление. И рычал, сердясь.
Лучше не двигаться, решила гномка. Пусть он сделает так, как пожелает. Даже если ей будет очень больно. Зато он получит то, что хочет. А может быть, наконец, это и приведет к снятию проклятия.
Тордис расслабилась, смиряясь с болью в спине и ниже от металла и позволяя все решать мужу.
Она чуть поглаживала его спину и плечи - единственная ласка, которая была ей доступна. А Торин будто задался целью измучить ее. Его руки сжимали ее грудь, и по довольному рычанию было понятно, что ему это очень нравится. Как и покусывать ее кожу.
Порой ей хотелось взмолиться, спросить мужа, почему ему нравится ее мучить?! Но она сдерживалась. И только кусала губы, уговаривая себя терпеть. Он заслуживает получить немного нежности и любви. И она подарит то, что ему нужно!