Драгоценность черного дракона
Шрифт:
Грохот вылетевшей двери. Миг триумфа — миг недоумения, смешавшегося с ужасом на лицах холеных господ. А Арн… о, он не растерялся. Он как всегда великолепен, её гончая. Гончая ирра, поставщик… ценного товара. Жаль, что она не умеет управляться с этой силой. Она уже видит — он готов поиграть с ней, как со зверушкой. Наверное, ещё миг назад она бы напала, наплевав на все последствия.
«Нет, он только этого и ждет, ириссэ», — холодный смешок в голове. Знакомый голос.
Она, как зверь, вслушивается в него, чувствуя, как безумие ярости немного отступает, и приходит краткая ясность. Понимание происходящего,
Не-ет, вы меня не получите. Никто пусть получит. Лучше уйти в небытие, чем жить на коленях.
Ари подняла руку, без удивления отметив, что на кончиках пальцев красуются острые антрацитово-черные когти, сотканные из её странного дара. Один лишь взмах — никто не успел остановить, никто просто не думал, что она на это способна. Она и сама не думала.
Когти вошли в грудь — и в этот же миг над сознанием сомкнулась тьма — как разом выключили лампочку. Хотя… в этом мире нет лампочек…
Первый алькон
Длинные острые когти рассекли ударом половину стола, почти прошивая его насквозь — темное дерево лишь затрещало обреченно. Белые волосы вскочившего мужчины извивались змеями, словно в комнате бушевал ураган.
— Как ты посмела! Глупая ildy thare! Как ты только посмела!
Конечно, её спасут, вне всякого сомнения — гончая не даст ей умереть, слишком много сил он уже на неё потратил, да и перед монархом придется оправдываться… Раскосые глаза гневно сощурились, губы изогнулись в злой усмешке, но… он смог удержаться. Не дать себе воли. Он давно уже привык сдерживаться, ведь он не принадлежал себе. Не имел права на собственную волю… Всемогущий раб.
Лучше встать один раз на колени и прогнуться, демонстрируя мнимую покорность, а потом, когда враг ожидает этого меньше всего — прыгнуть, вцепляясь ему в горло. Он потер браслет, сжимающий руку…. Да… эту правду он хорошо усвоил в свое время — и теперь ждал, притаившись, как змея в траве. Надо признать — эта девчонка смогла удивить. Откуда в ней столько огня, столько жажды свободы, ради которой она готова умереть? Или это была лишь глупая жажда мести?
Сначала покушение. Теперь срыв всех блоков и пробуждение силы. Их крови. Без сомнения, гончая не сможет провернуть при нынешних обстоятельствах свой обычный план, но все равно вывернется. Вот только у него самого появится шанс вмешаться. Повернуть так, как нужно было его детям, его народу… его подчиненным. Все, что не делается, к лучшему.
– Драгоценнейший!
В комнату просочился невысокий худой паренек с такими же, как и у замершего мужчины, пепельно-белыми волосами, отливающими искристой синевой. Он был одет в бледно-серебристый мундир, каким-то чудным образом не превратившим одного из младших альконов в бледное отражение луны.
– Анаирэ… проходи.
Он успокоился также быстро, как вышел из себя до того. Теперь по спокойному жесткому лицу невозможно было ничего прочесть — однако у смертных даже его фигура вызывала безотчетный страх. Возможно, от того, что они ощущали чужое безумие. Или смерть, что невидимая и неслышимая парила за плечами одного из ручных магов правителя.
– Амондо, — он поморщился. Не любил это имя, не теперь, когда оно напоминало о том, как много было утеряно.
Родич криво улыбнулся — и шагнул к нему, молча обнимая. Ауры смешались, на мгновение даря покой и отгоняя приступ фамильного безумия, но старший алькон уже отстранился.
– Так в чем дело, Анаирэ?
– Говорят, старый ирр умирает, Рэиннарэ, — младший учел свой промах, называя второе имя.
Он думал удивить, и замер на миг, огорошенный торжествующим оскалом. Сквозь выцветшие до светлого серебра глаза смотрела сама Смерть — и не милосердная её ипостась, а жестокая и карающая.
– Как ты?..
– Я ведь говорил, что придет час — и их не спасут от моего гнева никакие браслеты, — тихий злой смех, — пусть я бессилен причинить вред, но… всегда на место ирра найдутся другие желающие.
– Нам выгодна усобица, — Анар усмехнулся.
В период межвластия спадала часть ограничений с рабов правителя, с его цепных псов и личного оружия — тех несчастных, кого его слугам удалось сломать и подчинить — потенциально сильных магов из их реальности и иных миров, и самой главной ценности престола — альконов. Мастеров Смерти, проклятой крови, народа, что когда-то много веков назад властвовал на этой земле, детей Лунной Госпожи по имени Смерть. И только верховный алькон да сам правитель знают, чего стоило людям в свое время это подчинение. Ну и… те немногие из народа Её детей, что дожили до этого времени.
– Да… нам нужно время. Немного времени. Наша птичка уже попалась в расставленные сети.
– Вот как?
Они больше ни о чем не успели поговорить — старший алькон зашипел сквозь зубы, чувствуя, как колет иголками браслет и наливается жаром татуировка — и поспешил на зов ненавистного хозяина.
Эта встреча не была долгожданной, но достаточно выматывающей и болезненной для всех её участников. Впрочем, рабы всегда находятся в наиболее проигрышном положении — даже сильнейшие из них. Увы, эта ночь для алькона Амондо не была исключением.
Покрывало тьмы укутывало плечи, скрывало от чужих взглядов, милосердно давая возможность сберечь гордость и силы своего последователя. Он скользил прочь, стискивая клыки так сильно, что, казалось, они сейчас раскрошатся.
Ублюдок. Ненавистный урод. Мерзавец, который никак не может сдохнуть всем на радость! Как он пос-смел! Ненависть пьянила и кружила голову, а тьма внутри пела, призывая отдаться безумию и убивать… убивать проклятых людишек, посмевших ему приказать применить свою древнюю силу на чужую потеху. На потаскуху ирру, посмевшую себе вообразить, что ручная зверушка мужа сгодится для её удовольствия. С какой радостью он посмотрел бы на то, как она захлебывается собственной кровью!
Амондо даже зажмурился от удовольствия, почти чувствуя привкус чужой крови на губах. Он уже давно был за гранью, а не у её кромки. И только долг перед Матерью и народом держали его крепче любых иных пут, не давая стать монстром окончательно и бесповоротно. Впрочем… никто из них не был нормален. Не теперь, когда они не могли выполнять свою работу и забирать чужие души, отдавая их на милость Матери и Госпожи, и творить ритуалы в Её честь. Рабство не способствует здравому рассудку. И небо… небо уже давно для него закрыто. Навсегда закрыто, но смириться с этим крылатому…