Дракон Его Величества
Шрифт:
Боуден, к счастью, не рассердился.
— Вы правы, но вот что я хочу вам сказать: вы весьма меня обяжете, если не станете обсуждать с посторонними какие бы то ни было стороны вашего обучения. Его Величество предоставил нам действовать так, как мы считаем наилучшим для исполнения своего долга, и чужие мнения нас не интересуют. Достаточно ли ясно я выразился?
— Как нельзя более, — мрачно проронил Лоуренс. Приказ адмирала подкрепил наихудшие его опасения, но поскольку в открытую никто не высказывался, то и возразить было нечего. Взбешенный, он предпринял еще одну попытку добиться правды. — Если бы вы любезно сообщили мне, сэр, почему
— Раз вам приказано отправляться туда, значит, это место и есть для вас самое подходящее, — отрезал Боуден, но затем немного смягчился: — Лэгганский тренер славится тем, что обрабатывает неопытных опекунов быстрее всех остальных.
— Неопытных? — удивился Лоуренс. — Я думал, что в авиаторы берут семилетних мальчиков. Не хотите же вы сказать, что некоторые из них в этом возрасте уже умеют руководить драконами?
— Нет, разумеется. Но вы не первый опекун, приходящий со стороны без мало-мальски удовлетворительной подготовки. Новорожденные детеныши часто бывают капризны, и нам приходится брать то, что есть. Этих драконов не поймешь, — засмеялся вдруг Боуден, — иной возьмет и привяжется к моряку. — Он хлопнул Отчаянного по боку и ушел так же быстро, как появился, не попрощавшись. Настроение у него при этом заметно улучшилось, чего нельзя было сказать о Лоуренсе.
Перелет в Ноттингемпшир занял несколько часов, и Лоуренс на досуге не мог не думать о том, что ожидало его в Шотландии. Намеки Боудена, Повиса и Портленда мало что прояснили. Чего они все так боялись? И что он будет делать, если ситуация окажется невыносимой? Он просто не представлял себе всего этого.
На флотской службе с ним произошел только один по-настоящему неприятный случай. Его, свежеиспеченного семнадцатилетнего лейтенанта, назначили на «Дозорный» к пожилому капитану Барстоу, реликту старого флота. Там от офицеров не требовалось быть к тому же и джентльменами. Сам Барстоу был незаконным купеческим сыном, и достаток его отца, как и нрав его матери, оставляли желать много лучшего. Он еще мальчиком ходил на отцовских кораблях и поступил на военную службу простым матросом. Проявленное в боях мужество и способности к математике помогли ему стать сначала мичманом, затем лейтенантом, а после, по счастливой случайности, и капитаном — но его манеры остались прежними.
Хуже того, Барстоу хорошо сознавал недостатки своего воспитания и вымещал зло на тех, кто, по его мнению, давал ему это почувствовать. Таких людей он всегда определял безошибочно. Многие офицеры заглядывали ему в глаза и вели себя подобострастно, но в непринужденной учтивости Лоуренса он усмотрел намеренное оскорбление и стал над ним измываться. Неизвестно, остался бы лейтенант в живых, если бы капитан сам через три месяца не умер от воспаления легких. Лоуренс стоял по две и по три вахты подряд, сидел на сухарях и воде, а в его батарейную команду собрали самых отпетых и неумелых парней.
Вспоминая об этом, он до сих пор испытывал инстинктивный ужас. Он не выдержал бы, снова оказавшись под началом у подобного человека, а зловещие слова Боудена о случайных, навязанных Корпусу авиаторах вселяли мысли о наставниках именно такого пошиба. Ему, конечно, уже далеко не семнадцать, и положение у него не столь зависимое, но теперь он вынужден думать об Отчаянном и об их общем долге.
Лоуренс невольно натянул повод, и Отчаянный повернул голову.
— Что с тобой,
— Извини, я просто задумался. — Лоуренс похлопал его по шее. — Ты как, не устал еще? Может быть, передохнем?
— Я не устал, но ты что-то утаиваешь. Я чувствую, что тебе плохо. Ты не хочешь учиться в той школе, куда мы летим? Или скучаешь по своему кораблю?
— Вижу, от тебя уже ничего не скроешь, — вздохнул Лоуренс. — Нет, я нисколько не скучаю по кораблю, а вот школа, признаться, немного меня беспокоит. Повис и Боуден вели себя странно, и я не знаю, как нас встретят в Шотландии и как нам это понравится.
— Но можно ведь просто улететь, если нам что-то покажется неприятным?
— Вряд ли. Мы с тобой не свободны в своих поступках. Я офицер на королевской службе, ты королевский дракон. Мы не вправе делать все, что нам вздумается.
— Я короля никогда не видел и ему не принадлежу. Я не какая-нибудь овца. Если я и принадлежу кому-то, так только тебе, как и ты мне. Я не останусь в Шотландии, если тебе будет плохо там.
— Милый ты мой! — Отчаянный уже не впервые выказывал опасную склонность к вольнодумству, которая обещала только усилиться по мере его взросления, когда он будет не так много спать. Лоуренс, никогда особенно не увлекавшийся политикой и всяческой философией, затруднялся объяснить дракону то, что ему самому казалось естественным и очевидным. — Мы не собственность короля, но должны верно ему служить. Кроме того, нам трудновато будет тебя прокормить без казенных дотаций.
— Коровы, конечно, вкусные, но я могу есть и рыбу. Достанем большой корабль, вроде транспортного, и уйдем на нем в море.
— Прикажешь мне пиратствовать в Вест-Индии и добывать для тебя испанское золото? — засмеялся Лоуренс.
— А здорово было бы, разве нет? — загорелся Отчаянный.
— Мы слишком поздно родились для таких дел. Настоящих пиратов больше не существует. Последних испанцы выкурили с Тортуги еще в прошлом веке. Осталось лишь несколько вольных кораблей и немного драконов, да и тех того и гляди истребят. Притом тебе не понравилось бы сражаться ради одной наживы. Совсем другое дело выполнять свой долг перед королем и своей страной, зная, что ты защищаешь Англию.
— Разве она нуждается в защите? — Отчаянный посмотрел вниз. — По-моему, здесь все спокойно.
— Да, потому что об этом заботятся флот и авиация. Если мы не будем ничего делать, французы сразу переправятся через Английский канал. Они там, на востоке, не так уж и далеко. Бонапарт держит для этой цели стотысячное войско, которое только и ждет удобного случая. Вот почему мы должны выполнять свой долг. Если бы матросы «Надежного» делали что им вздумается, корабль не вышел бы в море.
Отчаянный призадумался. Рокот, который он издавал при этом, пронизывал Лоуренса насквозь. Он перестал на время работать крыльями и заскользил вниз, но потом опять набрал высоту — совсем как человек, задумчиво расхаживающий по комнате.
— Знаешь что, Лоуренс? — сказал он, снова повернув голову к седоку. — Если мы непременно должны лететь в Лох-Лэгган, не стоит сейчас ничего решать. Мы ведь не знаем, что у них там плохого, поэтому все равно ничего не придумаем. Ты не беспокойся пока. Вот прилетим, тогда будет видно.
— Превосходный совет, голубчик. Я постараюсь, но не уверен, что смогу: мне трудно не думать об этом.
— А ты мне расскажи опять про Армаду. Расскажи, как сэр Фрэнсис Дрейк и Конфлаграция разбили испанский флот.