Дракон и Джинн

Шесть дней и ночей ветер все дул и дул с северо-запада. Закутанные в тепло слуги собирались по своим комнатам и прислушивались к завыванию ветра, в котором им чудились голоса темных сил, предрекающие несчастья. Ветер дул, пока не нанес глубокие сугробы у куртины замка, и кому-то из слуг приходилось спускаться по веревке с крепостной стены, чтобы разгрести снег и освободить ворота.

Наконец ветер стих, и на один день воцарилось голубое небо, лютый мороз и мертвая тишина. Затем ветер подул снова, с еще большей силой, теперь с юго-востока, и на второй день пронес сэра Брайена Невилл-Смита через открытые

Кузнец и один из стражников сопроводили сидящего верхом Брайена через двор ко входу в большой зал замка, помогли ему спешиться и сколоть лед с доспехов. Стражник повел коня в теплую конюшню, а кузнец, занимавший в замке более высокое положение, направился вместе с сэром Брайеном в большой зал, идя чуть впереди гостя, чтобы возвестить о его прибытии.

Но кузнецу не удалось отличиться. Едва вступив в зал, вошедшие увидели леди Анджелу Эккерт, жену сэра Джеймса Эккерта, владельца Маленконтри. Она сидела за полуденной трапезой и мгновенно узнала вновь прибывшего.

– Брайен! – воскликнула она из дальнего конца зала. – Откуда ты взялся?

– Снаружи, – сказал Брайен. Он всегда все понимал буквально.

Брайен направился к столу, стоящему на помосте в глубине зала. За трапезой Энджи сидела одна на возвышении, как и подобало хозяйке дома. Два других стола для столующихся рангом ниже были пусты.

– Вижу, – сказала Энджи, понижая голос, когда Брайен подошел к помосту. – Но откуда ты отправился в путь?

– Из замка Смит. Из дома, – ответил Брайен с ноткой раздражения. Откуда же еще он мог явиться, к тому же в конце января после сильной пурги?

Но раздражение было мимолетным. Он уже пялил глаза на еду и питье, стоящие перед Энджи на высоком столе. То, что Энджи, которая, как и ее муж Джим, каких-то три года назад была невольно перенесена из двадцатого века в нынешний четырнадцатый, считала временем ленча, для Брайена было временем обеда. Обед же для Брайена означал обильную пищу, а у него ничего не было во рту с самого завтрака, и то преждевременного – этим холодным утром, на рассвете.

– Присаживайся, поешь и выпей чего-нибудь, – предложила Энджи. – Ты, должно быть, продрог до костей.

– Ха! – выдохнул Брайен. Его глаза заблестели – давно бы так!

Прислуживающая за столом челядь уже готовила ему место в конце стола, за которым в центре – на месте хозяйки дома – восседала Энджи. Как только Брайен сел, еще один слуга прибежал из буфетной с дымящимся кувшином, из которого налил горячего вина в стоящий перед Брайеном большой квадратный металлический кубок.

– Горячее вино, надо же! – радостно вскричал Брайен.

Он сделал несколько глотков, чтобы распробовать то, о чем ему уже давно поведал его нос. Поставив кубок на стол, он устремил на Энджи взгляд, исполненный явной доброжелательности. Другой слуга поставил перед ним запеченное в тесте мясо и ложкой положил приличную порцию на толстый кусок хлеба из муки грубого помола, служивший тарелкой. Брайен одобрительно кивнул, после чего отправил в рот самый большой кусок мяса и аккуратно вытер руки лежащей рядом салфеткой.

– Я думал, когда ты одна, Анджела, то обедаешь у себя в комнате, – сказал Брайен, справившись с мясом.

– Обычно я так и делала, – сказала Энджи. – Но здесь удобнее.

Она встретилась с Брайеном глазами, и они обменялись взглядами, полными взаимопонимания. Двадцатый век и век четырнадцатый пришли к согласию.

Все дело в слугах. Энджи было бы намного приятней есть в личных покоях лорда и леди замка – комнате, расположенной в верхней части башни Маленконтри.

Комната была теплой и благоустроенной: в окна вставлены настоящие стекла, защищающие от непогоды, пол с подогревом, сконструированным по типу гипокауста, использовавшегося еще первыми римскими завоевателями Британии, но забытого в средние века. О гипокаусте вспомнил муж Энджи. Суть конструкции заключалась в том, что в пространстве между настланными в два слоя каменными полами циркулировал воздух, нагреваемый многочисленными каминами за пределами комнаты.

Современный большой камин был и в самой комнате – он не только обогревал помещение, но и украшал его.

Разумеется, камины имелись и в большом зале. Целых три, и притом огромные. Один из них размещался позади высокого стола, за которым сидела Энджи, а два других внизу, посередине длинных стен. Сейчас, когда Энджи обедала здесь, все три камина ярко горели, но в зале все-таки было холодно.

Места за высоким столом имели преимущество – близость к буфетной, что позволяло доставлять пищу горячей. И хотя слуги не выражали недовольства, когда эти места пустовали, и не просили хозяев есть с подобающим им приличием в зале, Джим и Энджи, вопреки своим желаниям, по крайней мере полуденную трапезу старались вкушать здесь.

Существовали незримые границы того, что могли позволить себе лорд и леди, даже если лорд являлся известным рыцарем и магом. Те, кто служил феодалам, были готовы выполнить любой приказ. Солдаты шли вперед и умирали за своего господина. Но никто – ни слуги, ни солдаты, ни арендаторы, ни крепостные – не мог пойти против обычая. Когда говорил обычай, подчинялся каждый, даже сам король, восседавший на троне.

И здесь, в Маленконтри, эта всеобщая приверженность обычаю, о которой не говорили, но которая витала в воздухе, в конце концов одолела и Энджи с Джимом. Лорд и леди такого замка, как этот, должны совершать свою полуденную трапезу определенным образом и в определенном месте. Для этого и существовал большой зал. То, что подававшие на стол слуги могли замерзнуть по пути из кухни в буфетную, никого не интересовало. Существовал определенный порядок вещей, и каждый должен был ему следовать.

– Где Джеймс? – спросил Брайен, изрядными кусками мяса и добрыми глотками вина немного утолив голод.

– Ненадолго отлучился, – ответила Энджи. – Он сейчас там. – Она подняла палец вверх.

– Да-да, – отозвался Брайен в знак того, что понял. Жест, который мог бы поставить в тупик постороннего или даже означать, что муж Энджи покинул этот бренный мир, был исполнен смысла и понятен обоим.

– Джим посчитал, что следует взглянуть на наших людей за пределами замка, – сказала Энджи, – и убедиться, что они не пострадали от пурги.

– Тогда, с позволения миледи, я подожду, пока он не вернется, – сказал Брайен, – а потом расскажу вам обоим новость, о которой приехал сообщить. Мне хочется, чтобы вы оба при этом присутствовали. Это на самом деле важная новость. Ты извинишь меня, если я не сообщу о ней сейчас?

– Разумеется, – ответила Энджи.

Несмотря на вежливый вопрос, прозвучавший в конце маленькой речи Брайена, Энджи знала, что Брайен ничего не скажет, пока не вернется ее муж. Пока это была закрытая информация. Если Брайен хочет говорить с ними обоими, значит, ему что-то нужно от Джима. Опыт подсказывал Энджи, что в таких случаях надо быть готовой к отпору. Кто предупрежден, тот вооружен.