Дракон на войне (Дракон и Джордж IV)
Шрифт:
Марго ничего не преувеличила в своем описании. Обе знахарки были на три-четыре дюйма выше Джима и, вероятно, превосходили его в весе фунтов на пятьдесят каждая. Они были широкоплечи в соответствии со своим ростом, а сложенные руки женщины, стоявшей у кровати Каролинуса, являли мускулы, не уступавшие мускулам кузнеца в замке Джима. Эта женщина первой и отреагировала на их появление.
– Кто такие?
– рявкнула она баритоном.
– В доме больной. Убирайтесь! Все убирайтесь!
– И она махнула рукой, предлагая им убраться, будто отгоняла мух.
Джим почувствовал, как
– Молчать!
– рявкнул он.
– Оказать должное уважение барону и леди Маленконтри!
– Он положил руку на рукоять меча и шагнул вперед:
– Слышали, вы обе? Ну-ка проявим вежливость!
– Элли!
– воскликнула женщина, стоявшая в дальнем конце комнаты.
– Это Рыцарь-Дракон и его леди!
– Рыцарь-Дракон он или нет, - сказала Элли, не двигаясь и продолжая стоять в изголовье кровати со сложенными руками, - это не его владения, а земля, которая принадлежит только магу, о котором мы заботимся. Здесь распоряжаемся мы. Вон отсюда! Вон! Вон!
Меч Теолафа со скрежетом вылетел из ножен.
– Как прикажет милорд?
– спросил он, сверкая глазами.
– Позвать моих людей, вытащить их обеих из дома и повесить?
– Повесить?
– звенящим голосом воскликнула Энджи.
– Нет! Это, должно быть, ведьмы. Сжечь их! Схватить и сжечь, обеих!
Та, что прижалась к стене и, очевидно, была сестрой по имени Эльдра, вскрикнула и еще сильнее вжалась в стенку. Даже Элли, ту, что стояла у кровати, похоже, это поразило. Джим удивленно уставился на Энджи. Он никогда раньше не замечал у нее такого тона да и таких выражений. И это его нежная Энджи говорит о том, чтобы сжечь людей живьем? Затем он сообразил, что Энджи угрожает не всерьез. Она просто хочет сломить сопротивление более упрямой сестры.
И все же Элли стойко не отходила от кровати, несмотря на то, что даже при тусклом свете, просачивавшемся в дом сквозь несколько узких оконец, было видно, как она побледнела.
– Говорить о том, чтобы сжечь, - это одно. А вот сделать это - совсем другое, - упрямо заявила она.
– Может, у нас поблизости есть друзья, которые замолвят за нас словечко, если воины попробуют нас тронуть, милорд...
– Прошу прощения, милорд, прошу прощения, миледи, - вмешался новый голос, и появился низенький человечек, одетый в потрепанное коричневое одеяние, подпоясанное веревкой, скрепленной на поясе тремя узлами, - рясу отца францисканца; он вынырнул из тени под лестницей, ведущей на верхний этаж. У него были темные грязные и лохматые волосы, на макушке выбрита тонзура.
– В самом деле, милостивые господа, эти две добрые женщины делают все что могут, чтобы помочь магу, который серьезно болен.
– Он вышел и встал напротив Джима и Энджи, не обращая никакого внимания на Теолафа и его обнаженный меч.
– Я отец Морель, - сказал он, - пастырь той небольшой паствы, которую вы видели перед домом.
– Он перекрестился.
– Да хранит их Господь вместе с магом, этими двумя
– Он опять перекрестился.
– Dominus vobiscum.
Джим в общем-то был не религиозен, но не требовалось слишком большого знания средневековой церковной латыни, чтобы понять и ответить на набожное обращение святого брата "Да будет с вами Бог".
– Et cum spiritu tuo, - ответил он.
– И с тобой.
Джим прекрасно понимал, что святой отец прибегнул к этому латинскому диалогу, рассчитывая на него как на верительные грамоты, не больше. Но вот низенький человечек с тонзурой заговорил опять, теперь уже обращаясь к Энджи.
– Миледи, - сказал он укоризненно, - наверняка не хотела сделать то, о чем говорила: сжечь этих добрых женщин. Я могу уверить именем Господа, что они не ведьмы, а только знахарки, помогающие больным и несчастным. И только благодаря их стараниям маг все еще жив.
– Правда?
– спросил Джим.
Он прошел вперед, отодвинув локтем Элли. Несмотря на свои слова, она отступила без всяких протестов. Джим положил руку на лоб Каролинуса. На ощупь лоб был скорее холодный и влажный, чем горячий. Но старик, похоже, был без сознания. Вдруг старческие веки на миг приподнялись, и с губ Каролинуса слетели слова:
– Забери меня отсюда...
– Не беспокойся, Каролинус, - ответил Джим, - сейчас мы это сделаем. Тебе будет намного лучше в замке Маленконтри. Что они с тобой делали?
– Все...
– прошептал Каролинус, после чего силы его, очевидно, иссякли. Его глаза закрылись.
– Это грязная ложь!
– вмешалась Элли.
– Я говорю, это бред, вызванный болезнью! Мы только давали ему слабительное и делали примочки да два раза пустили кровь.
– Этого вполне достаточно, чтобы убить его, - прорычала Энджи. Она подошла к Джиму и встала рядом с ним. Через плечо она сказала:
– Теолаф, возьми пару человек и сделай носилки. Пусть где угодно раздобудут жерди, а мы воспользуемся одеялами или какой-нибудь другой материей, чтобы перенести Каролинуса.
– Да, миледи.
– Теолаф вложил в ножны меч, развернулся и вышел в залитый солнцем прямоугольник дверей.
Они услышали, как он отдает распоряжения своим воинам.
– Это его убьет!
– воскликнула Элли.
– Взять его из-под нашей опеки, когда мы с таким трудом сохранили ему жизнь! Он не перенесет поездки до замка!
– О, думаю, перенесет, - сердито возразила Энджи женщине, что покрупнее. Она тоже пощупала лоб Каролинуса.
– Возможно, он с самого начала был не так уж и болен, но вы вдвоем довели его почти до смерти своими непотребными методами!
– Он наш!
– злобно ответила Элли.
– Пусть ты и леди, но, как я уже сказала, это не твои земли! Последним желанием мага, когда он находился в твердой памяти, было остаться здесь, с нами. И мы оставим его здесь, чего бы это нам ни стоило!
– В самом деле, - примиряюще вставил отец Морель, - не только эти две добрые женщины, но и вся моя паства будет опечалена, если вы попробуете забрать отсюда мага, чтобы он умер по дороге в ваш замок. Мы воспротивимся любой такой попытке во имя Божье!