Дракон (с) экспресс-доставкой
Шрифт:
— Уменьшатор! — догадался Йормунагр, и шагнул прочь от артефакта. — Вот же денек выдался — ко всем бедам не хватало только уменьшиться!
К тому же, он вдруг вспомнил, что эта штуковина — из особого списка. Маги Белой Башни строжайшим образом следят за такими предметами. Что-то там в нем работает на связях не того не с тем, и уменьшение — всего-навсего побочный эффект. А на деле… тут Йормунагр мог только мысленно развести лапами — он не помнил. Как послушный сын своей мамы, он, конечно, отучился в школе, но из теории артефактов помнил только самые общие слова.
— Но, это значит, — пробормотал Йормунагр, — что жаловаться маг не пойдет. И если я просто вернусь домой… то…
Собственный голос раздражал, он был слишком тонкий, почти детский. Голос не дракона, а малявки. И все же, хотя бы одна проблема исчезла сама собой.
Да и придурок вряд ли побежит немедленно ябедничать — ущерба-то ему не было. Так, может, штанишки намочил.
Йормунагр представил, что должен был чувствовать придурок, когда на него стремительно и неудержимо несся огромный могучий дракон. Когда он в последний миг отвернул, и вихрь от крыльев толкнул и закружил хлипкую конструкцию…
Хихикнул и тут же оскалился от раздражения — теперь-то он не был большим и могучим драконом!
Он постоял, подумал. Попытался вспомнить все, что вредная училка по артефактам рассказывала и решительно шагнул к помятому шару с серебряными лопастями и сломанными штырями.
— Раз сработал туда, значит, что-то тут все еще работает! — пробормотал Йормунагр и взял когтями артефакт. — Так, где-тут…
Он легко нашел регуляторы, попытался разобрать руны, вырезанные на шаре, и…
Артефакт сработал.
Голова закружилась так, как никогда прежде не кружилась. К горлу подкатила тошнота, лапы внезапно ослабли и подкосились, в глазах потемнело.
На все тело навалилась невероятная тяжесть, в ушах зазвенело так противно, что заныли зубы…
— Ой-ой!.. — пропищал Йормунагр совершенно не своим голосом, и перед глазами вспыхнуло множество огней, алых, синих, зеленых…
Йормунагр спрятал голову под крылья, в темноту, и стал ждать, чтоб перед глазами прекратилась разноцветная круговерть и перестало тошнить.
— Ой-ой-ой, это еще что? — пропищал кто-то рядом. В первый миг Йормунагр даже подумал, что это он сам говорит — кто еще мог тут пищать? Особенно сейчас, когда он стал совсем маленьким… Тем более, что сам он испытывал именно эти чувства — что ж это такое случилось? За что это все ему?
Но потом понял, что голос доносился откуда-то слева.
Там явно кто-то был.
Он развернул крылья и понял, что буря перед глазами кончилась, и тошнота тоже прошла. Только голова чуть кружилась…
А совсем рядом стояла девочка и смотрела на него во все глаза, как на неведомое диво.
Глава вторая, в которой девочка идет на рынок
Ксю стояла у витрины и любовалась гитарой. Фиолетовый корпус, блестящий бридж, три ряда звукоснимателей, и натянутые вдоль тонкого грифа никелированные струны — мечта! Как бы ей хотелось хотя бы просто подержать такую в руках! Даже не поиграть, но хотя бы прикоснуться…. Изящный, но мощный инструмент, не то, что её потрёпанная советская гитара, купленная на Блошином конце — даже в «Тик-Токе», куда она снимала ролики с каверами, все прикалывались над «старичком» и «пережитком прошлого». Да и просмотры оставляли желать лучшего — а вот если бы она снимала с этой гитарой! — за круглыми очками в глазах у Ксю закрутился счётчик просмотров, переваливший за миллион.
Не в силах больше травить душу, Ксю отвернулась от витрины музыкального магазинчика и, нацепив поверх сиреневых волос большущие наушники, потопала в Блошиный конец. Главное не встретить там никого из знакомых — мама узнает, опять причитать будет, дескать: «Сколько раз просила не ходить на этот чёртов рынок?!» — и как, как ей объяснить, что только там она может найти то, чего не может позволить в обычной жизни. Вот и кожаная курточка, в которой Ксю сейчас протискивалась через направляющуюся на барахолку толчею — её девочка отыскала три месяца назад и взяла за сущий бесценок — всего лишь то, что за полгода сэкономила на школьных обедах. И это в свои неполные двенадцать! Но маме всё равно: «Блошиный конец — опасное место, и не суй туда свою голову».
А жизнь на рынке кипела: между рядами с посудой, одеждой, поделками и прочим антиквариатом сновали покупатели, из-за прилавков задорно зазывали продавцы, все сплошь как один клянущиеся мамами за качество своего товара, а иногда мелькали и посыльные мальчишки — вот уж настоящий реликт ушедшей эпохи во времена смартфона в каждой руке.
Вообще-то сегодня Ксю не собиралась ничего покупать — денег едва хватило бы на какую-нибудь безделушку, да и ничего действительно стоящего на глаза не попадалось. Она прошлась вдоль прилавка с одеждой, примерив пару кожаных перчаток и бросив взгляд на якобы раритетную футболку самого Князева; повертела в руках китайскую вазу в лавке с кухонной утварью — едва не уронив её и не набив товара на месячную мамину зарплату; покривлялась перед пузатым самоваром, и уже собиралась уходить, когда пронёсшийся мимо мальчишка сбил её с ног.
Даже не сообразив, что случилось, Ксю налетела на прилавок с раритетными игрушками. Высокие и неустойчивые столы повалились, и Барби времён молодости королевы Британии в обнимку с Олимпийскими мишками разлетелись по всему проулку.
— Ты что творишь?! — взревел хозяин лавки, тут же нависший над ней. Его круглое лицо побагровело от злости, а переваливающееся через ремень брюк пузо грозило раздавить девочку.
Мужчина схватил её за шкирку, едва не разорвав и без того многострадальную кожаную курточку, и уже собирался вздёрнуть нарушительницу порядка, когда раздался треск рвущейся ткани.
Лавочник побледнел и схватился за штаны на заднице.
— Быстро всё здесь прибрала и вернула на место! — гаркнул он, толкая девочку в сторону перевёрнутого стола, а сам сконфуженно прячась за стеллажом с товаром. — В темпе давай!
— Ещё чего! — пискнула в ответ Ксю. Она отряхнула колени и стала охлопывать себя по карманам. Куда же он подевался…
Телефон нашёлся под ногами у торговца игрушками. Несмотря на габариты и порванные штаны, он ловко схватил его и показал ей.
— Давай — давай! Пока всё не соберёшь, обратно не получишь!