Шрифт:
ГЛАВА 1
Лерочка Мокошина спешила и, как обычно, безнадежно опаздывала. По дороге сломался каблук на новеньких босоножках, не выдержав последствий очередной неудачной диеты на кислых яблоках. Только от одного вида зеленобоких Лерочку уже начинало тошнить. Хромая и оскальзываясь на скользком полу, она мчалась к стойке регистрации пассажиров. Ее самолет, ее долгожданный отпуск, ее море и пляж, ее принц!.. Ну в последнем Лерочка была не столь уверена, но все-таки надеялась… Пусть она не стройная худышка, как ее подружка Машка, зато грудь у нее настоящая, а еще в наличие рыжие кудри и миловидное личико. И мечталось девушке, что под знойным турецким солнцем встретится ей жгучий страстный
Вот только сейчас ее подхватил неумолимый людской поток, и так неудачно подхватил! Лерочка ойкнула, поскользнувшись, и шлепнулась задницей на пол. Досадливо растирая мягкое место, она огляделась вокруг. Ее голубые глаза наполнились слезами — никто из проходящих мужчин даже не подумал протянуть ей руку и помочь встать!..
— Вставай! — железной рукой Машка вздернула ее на ноги и потащила за собой. — Клуша, вечно тебя ждать приходится! Опаздываем!
В самолете было непривычно и душно. Лерочка боязливо присматривалась к спутникам, украдкой бросая на них взгляды из-под ресниц. Один из парней был очень симпатичный, светловолосый и широкоплечий, с широко расставленными глазами и ослепительной улыбкой. Парень знал себе цену, сразу положив глаз на Машку, и нахально клеился к ней, представившись Жорой, инструктором по полетам. На Лерочку он внимания не обращал, лишь пару раз недовольно скользнув взглядом, когда она поправила его, что у самолета нет крыльев, а есть всего одно крыло, если это не биплан, конечно. Девушку училась в авиационном вузе на предпоследнем курсе и в силу природной старательности была отличницей, хотя мечталось ей совсем о другом. Лерочка обожала шить и вязать, но неумолимая маман запихнула нерадивую дщерь в технический вуз на зубодробительную специальность, мотивируя это решение тем, что среди одних мальчишек ее неуклюжей свинке будет легче выскочить замуж. Но увы и ах… С этим тоже не сложилось.
Машка кокетничала напропалую, то обиженно вздергивая носик, то благосклонно улыбаясь соседу. А еще она откидывала каштановые волосы со лба таким естественным и одновременно чувственным движением руки, что Лерочке только и оставалось завистливо вздыхать и коситься в окно. Внизу колыхалась темно-синяя гладь моря, в которую впивались, как слоновьи бивни, очертания суши. Лерочке представилось, что она вместе с самолетом выросла до гигантского дракона, летящего над игрушечным миром. Стоит лишь накрениться, махнуть крылом, повернуть шеей, полыхнуть пламенем, и мир исчезнет, осыплется пеплом, останутся лишь она и небо…
— Дух захватывает, правда? — вкрадчиво спросил ее старик, который до этого тихо дремал, прикрывшись журналом.
Лерочка вздрогнула от неожиданности, отрываясь от иллюминатора, и робко кивнула спутнику. Он был высохшим, словно мумия, и абсолютно лысым, кроме бровей, которые выступали пышными наростами, словно птичьи гребешки. Сходство с чудовищной птицей добавлял крючковатый тонкий нос, почти скрывавший тонкую прорезь рта. При этом уродливый старик был странно притягателен в дорогом костюме и облаке тонкого мужского парфюма.
— Самолет — это целый мир со своими правилами, — тихо проговорил старик. — Вы боитесь летать, Лерочка?
Девушка вздрогнула. Она не помнила, чтобы называла ему свое имя.
— Мы знакомы?
— Конечно… не боитесь, — удовлетворенно кивнул он и откинулся на кресле, затянув глаза бесцветной пленкой. — Это хорошо…
Больше он не проронил ни слова, похрапывая и посвистывая. Лерочке было скучно. Машка как-то незаметно слиняла, а следом за ней исчез и блондин. Кажется, подружка уже нашла себе пару.
— Ничего, ничего, — убеждала себя Лерочка, доставая из сумки вязание. — Вот сейчас отдохну, загорю, похудею. И сразу найду себе кого-нибудь. Или даже лучше — сам найдется!
Она считала петли, повторяя "найдется, найдется", как заклинание. Вязание успокаивало. И Лерочка и думать забыла про странного старика, про подружку, про горькую обиду, поселившуюся в груди. А потом самолет тряхнуло. Девушка вцепилась в спицы, в иллюминаторе потемнело. Она обеспокоенно выглянула и обомлела. За бортом бушевала гроза. Казалось, что самолет плывет в клубящемся тумане грозовых облаков, которые плевались и изрыгали молнии. Лерочка перевела взгляд на кресло соседа, но старика и след простыл. Машка сидела на его месте и бессовестно целовалась с лапающим ее блондином. Эти двое ничего не замечали вокруг. Лерочка откинулась на кресле и тяжело сглотнула. Уши закладывало. А так бывает, когда самолет резко меняет высоту. Девушка пыталась дышать ровно, но когда вновь открыла глаза, то от увиденного за бортом у нее чуть не остановилось сердце. Из иссиня-черного облака вынырнул… дракон! Лерочка встряхнула головой и потерла глаза руками. Дракон изрыгнул алое пламя, девушка взвизгнула, вскакивая на ноги и больно ударяясь головой о низкие полки.
— Уииии! — завизжала она, пытаясь выбраться в проход, подальше от огненного смерча, который плавил обшивку.
Она упала и поползла по проходу. Самолет стонал и дребезжал, как ящик с гвоздями. Жар опалил лицо. Лерочка хотела молиться, но не знала слов, кроме огрызка "отче наш, иже еси…" Перед глазами промелькнула вся ее короткая жизнь, на глаза навернулись слезы. И тут почему-то вспомнилась бабка. Лерочка видела ее всего пару раз в жизни. Маман не жаловала свекровь, называла ее ведьмой и отвезла внучку на смотрины только тогда, когда девочке исполнилось семь. Лерочка запомнила бабку печальной и необъятной старухой. Она взглянула на внучку и кивнула, блеснув золотым зубом и пробормотав себе под нос:
— Моя кровь… Моя. Будет толк.
Маман тогда это почему-то испугало, она схватила дочку за руку и больно дернула себе за спину. Бабка расхохоталась и склонилась над мотком пряжи, выдергивая алую нить и продолжая нести какую-то околесицу. И вот сейчас ее слова отчетливо всплыли в сознании девушки, а губы сами по себе выговорили:
— Крути, пряди, плети,
ниточку веди,
веди далеко иль близко,
ниточку плети,
весточку неси,
ниточку пряди,
молодца не жди,
а его крути, крути!..
И все вокруг трещало, разваливалось, крутилось огненной, алой, червленой, рубиновой нитью, которая, казалось, вытягивала из Лерочки последние силы… А потом наступила темнота.
Морские волны с шипением обрушивались на песчаный берег, напоминая исходящее пеной шампанское. Лерочка закашлялась, во рту было полно песка. Она потрясла головой и попыталась сесть. Немилосердно припекало солнце, было просто невыносимо жарко. Девушке казалось, что она плавает в раскаленном мареве, сквозь которое смутно угадывалась береговая линия, уходящая куда-то вдаль. И с каждой минутой море разгоралось все ярче и ярче, болели глаза.
Плохо соображая, Лерочка поднялась на ноги и побрела к скалам, под которыми была спасительная тень. Она пыталась сообразить, что произошло. Самолет упал? В море? Она выжила? Да, она определенно была жива. Но где же тогда обломки? Где остальные выжившие? Где Машка? Машка!
Лерочка остановилась и крикнула, прикладывая руки ко рту:
— Маааааш! Ау! Мааааааш!
И тут заметила, что у нее на руке намотана красная нить. Девушка оторопело уставилась на запястье. В ее вязании нитей такого яркого цвета точно не было. Лерочка хотела было распутать нить, но та так перекрутилась и несколько раз обмоталась вокруг запястья, что все усилия оказались напрасными. И сумочки, как назло, рядом тоже не оказалось. Девушка добралась до спасительной тени и села на песок, привалившись спиной к холодным скалам. Море, пляж, солнце… Но где же люди? Где хоть кто-нибудь?