Дракон выбирает судьбу
Шрифт:
Серые сопроводили их по лестнице до третьего этажа. Джемма никогда не была во дворце Гемериди, но читала о нем и знала, что когда-то весь третий этаж был занят большой библиотекой. Потом ее вывезли, в зале, где раньше стояли книги, проводили концерты рояльной музыки, но теперь там будет казнь.
– Джереми, да? – негромко спросила Джемма, когда перед ними открыли двери. Гилберт хмуро кивнул.
– Похоже на то.
Они вошли, и Джемма даже споткнулась – в зале были дети. Совсем маленькие, крохи на руках старших братьев и сестер, младшие школьники, подростки, они столпились у
– Пит, ты что здесь делаешь?
Серые подтолкнули Джемму, Гилберта и молодую драконицу в светлом костюме – проходите, не задерживайте. Мальчик в белой рубашке и шортах всхлипнул, бросился к матери; она обхватила его, прижала к себе так крепко, словно хотела вновь сделать частью себя и уже не разлучаться. Кто-то из малышей тоненько заплакал; Гилберт сжал руку Джеммы и торопливо провел ее в дальний угол, к закрытому роялю.
– Не смотри, – негромко сказал он, но Джемма все-таки посмотрела.
Чуть в стороне была плаха. Должно быть, ее принесли из Исторического музея, соседнего здания – грубую деревянную колоду, покрытую трещинами, почерневшую от крови, впитанной за века казней. Элиас Семеониди стоял рядом, задумчиво глядя на прислоненный к плахе топор, и по его лицу блуждала счастливая, почти юношеская улыбка.
Джемма отвернулась. Сжала сумочку так, что плеер издал печальный пластиковый хруст. Ее окутало морозом – даже мысли заледенели, застыли с жалобным звоном.
– Просто не смотри туда, – почти неслышно произнес Гилберт. Он сейчас был не просто бледным – серым. Джемме захотелось рассмеяться. Можно подумать, если они не станут смотреть на казнь, то она не состоится!
Кто-то из детей разревелся. Семеониди равнодушно покосился в сторону плачущего ребенка, и Джемма подумала: он, наверно, под кислотой. Он ведь не может стоять так спокойно рядом с топором и плахой, это… это неправильно.
Но он стоял и смотрел – и когда его улыбка сделалась шире, то Джемма поняла, что в зал вошел драконоборец.
***
Когда серые помощники Сальцхоффа закрыли двери, то Гилберт понял: отсюда никто не выйдет живым. Северный Ястреб хочет забрать головы всех драконов, что ему этот несчастный дурак Джереми. Гилберт должен был понять это раньше.
Ему стало холодно. Гилберт обнял Джемму и подумал: раз уж суждено умереть, то они умрут вместе. Мраморный ангел заберет его с собой в небо, и никому из них не придется оплакивать другого. Гилберту захотелось рассмеяться – так это было нелепо, трогательно и глупо.
Дьявола нельзя обыграть, в очередной раз сказал он себе.
“Я хочу, чтобы ваше племя исчезло, – вспомнил он. – Если твои журналисты выкинут Ларри из его кресла, то обещаю, что жить ты будешь долго и счастливо”. Стоит ли верить в старые обещания, когда услуга уже оказана? Нет, не стоит. Сальцхофф всегда говорил в открытую, да только Гилберт его не слушал.
– Добрый вечер, дамы и господа, – он ожидал, что голос Сальцхоффа прозвучит торжественно и бодро, но избранный президент говорил со спокойным равнодушием. – Я собрал здесь всех драконов Марнабера, чтобы вы наконец-то узнали правду. Впрочем, вы и так ее знаете, старый Эттиннер вам ее сказал незадолго
В зале воцарилась тишина, настолько густая, что Гилберт услышал пульсацию крови в своей голове. Он обнял Джемму, привлек к себе так, чтобы она не смотрела на Сальцхоффа – что еще остается, когда к тебе пришла твоя смерть? Только обнять любимую.
– Он сказал вам правду, я действительно драконоборец, – продолжал Сальцхофф. Кто-то из женщин издал испуганный тонкий возглас, но все дети, вот удивительно, не плакали. – Спасибо современной фармацевтике, я довольно долго мог это скрывать, но Эттиннер смог во всем убедиться лично.
Семеониди улыбнулся – его оценили по заслугам. Гилберт подумал, что так смотрит верная собака, когда ее гладит обожаемый хозяин. Джемма нервно сжимала сумочку, словно там было что-то очень важное.
– Это ты… – всхлипнула Кайя Эттиннер, правнучка покойного Уинфреда. – Это ты его заставил…
Сальцхофф кивнул.
– Совершенно верно, фрин, – ответил он, и Кайя прижала пальцы к губам, словно пыталась удержать рвущийся вопль. Сейчас, глядя в лицо своей судьбы, драконы окончательно поняли, что они смертны. – Я ненавижу всех вас, такова моя природа. Господь создал меня подобием святого Хорхо, чтобы изменить мир так, как это сделал он.
Кирк Финниган погладил сына по растрепанной темноволосой голове – мальчик прижимался к отцу и вздрагивал от рыданий. Гилберту казалось, что все они погружаются в холодную болотную воду. Не вырваться. Не справиться. Не сопротивляться – даже не мыслить о сопротивлении. Сейчас Сальцхофф с легкостью подчинил себе всех драконов.
Да, это было действие, похожее на драконье притяжение. Так он убил старого Уинфреда – заставил подняться в небо и швырнул в огонь, выплеснул свою ярость. Гилберту хотелось надеяться, что старик умер быстро и не успел испытать боли, но зная суть драконоборцев, он не обольщался.
– Мы же договорились, – глухо произнес Фортрайт, и Гилберт отстраненно заметил, что никогда не слышал в его голосе таких нервных интонаций. – Тебе власть. Нам – мир и наши башни.
Кто-то из дракониц рассыпался истерическим смехом. Семеониди бросил взгляд в сторону женщин, и смех оборвался. Договорились, да. Верили, что перед ними политикан, который просто рвется к власти и, получив ее, будет сидеть тихо, как старина Ларри.
Но это был драконоборец. У него своя суть, от которой он не может отстраниться. Он следовал своей природе так же, как драконы своей.
– Конечно, – дружелюбно произнес Сальцхофф. – Но я решил немного изменить нашу с вами договоренность. Сейчас мне нужна не просто власть, а ваши головы. Выбирайте, фро и фрин, чьи это будут головы – ваши или ваших первенцев.
Гилберту захотелось зажмуриться, чтобы не видеть этого. Все было, как много веков назад, когда святой Хорхо истреблял драконий род. Лицо Шеллы Лангерайт, хозяйки сети отелей по всей стране, дернулось, рот оттянулся на сторону, словно драконицу хватил удар. У подростка в дорогом костюме, державшего ее за руку, глаза заволокло слезами. Сальцхофф ослепительно улыбнулся – Гилберт почти видел, как он едет по столице в открытом автомобиле, и люди готовы отдать все за эту улыбку.