Драконица
Шрифт:
Чэннон припомнила сцену рождения, вышитую в верхнем левом углу гобелена.
— В день, когда ей исполнилось двадцать семь, — продолжил Себастьян, — она умерла в ужасных мучениях, точно также как и другие представители ее расы. И, когда мой дед это увидел, он понял, что его дети обречены на ту же судьбу. Ослепленный яростью и горем, он искал противоестественные способы сохранить жизнь своим детям.
Мужчина напрягся, говоря об этом.
— Сведенный с ума скорбью и страхом, он захватил так много людей моей бабушки, как только мог и начал экспериментировать
— Это сработало? — спросила Чэннон.
— Лучше, чем он надеялся. Его колдовство не только дало им силы и мощь животных, но и продолжительность жизни, в десять раз превышающую человеческую.
Это заставило ее приподнять бровь.
— Так ты говоришь мне, что ты вервольф, который может прожить семь-восемь сотен лет?
— Да, что касается возраста, но я не Лайкос. Я — Дракос.
— Ты так говоришь, как будто я должна понимать, о чем речь.
— Ликаон использовал свою магию, чтобы «располовинить» своих детей. Вместо двух сыновей, он получил четырех.
— Что? — спросила она. — Он разрезал их пополам?
— И да, и нет. У его магии проявился побочный эффект, на который мой дед, как я думаю, не рассчитывал. Когда он объединил человека с животным, он рассчитывал, что создаст единое существо. Вместо этого, у него получилось два. Одно — с человеческим сердцем, а другое с сердцем животного. Тех, кто обладает сердцем человека, мы называем — Аркадианами. Мы способны подавлять звериную часть своей натуры. Имея человеческие сердца, мы способны на сочувствие и разумное мышление.
— А те, что с сердцами животных?
— Их называют Катагария, что значит — испорченный, злой. Из-за своего звериного сердца они менее склонны к сочувствию и полагаются на основные инстинкты. Как и их человеческие собратья, они обладают теми же психическими способностями, умением менять форму, силами, преломляющими время, но не самоконтролем.
Ей не нравилось, как это звучало.
— А другие люди, на которых он экспериментировал? Они тоже разделились?
— Да и все мы заложили основу для двух обществ — Аркадиан и Катагарии. Как в природе, подобное тянулось к подобному, и мы основали группы или патрии, основываясь на наших зверях. Волки жили с волками, ястребы с ястребами, драконы с драконами. Мы используем для них греческие названия. Поэтому, дракон — это Дракос, волк — Лайкос и так далее.
Чэннон видела в этом определенный смысл.
— И все это время аркадиане оставались с аркадианами, а катагария с катагарией?
— В основном — да.
— Но, судя по тону твоего голоса, никакого «и они жили долго и счастливо» не получилось.
— Нет. Мойры разгневались, что Ликаон посмел разрушить их планы. В наказание, они приказали ему убить своих детей. Он отказался. Тогда, боги прокляли нас всех.
— Как прокляли?
У Себастьяна задергалась челюсть, и в его глазах она увидела затаенную боль.
— Первое, мы достигаем полового созревания только после двадцати. Из-за того, что этот момент
— Я так понимаю, что ты имеешь в виду не тот тип хорошего убийцы вампиров, борющегося со злом.
— Нет. Это существа, стремящиеся к абсолютному разрушению. Они убивают, не колеблясь и с невообразимой жестокостью.
— Как ужасно, — выдохнула Чэннон.
Он согласился:
— До половозрелости, наши дети — либо люди, либо животные, в зависимости от базовой формы родителей.
— Базовая форма? Что это?
— Аркадиане — люди, поэтому их базовая форма — человеческая. Катагария имеют форму того животного, к которому относятся. Урсулан будет медведем, Геракиан — ястребом.
— А Дракос будет драконом.
Себастьян кивнул:
— Ребенок не обладает силами, но как только он достигает зрелости, они приходят к нему. Мы пытаемся помогать тем, кто проходит через все это, и учим их обуздывать свою мощь. В большинстве случаев у аркадиан получается, но с катагарией все не так. Они побуждают своих детей к уничтожению людей и аркадиан. Из-за того, что мой род дал обещание остановить их и их Убийц, они возненавидели аркадиан и поклялись убивать нас и наши семьи. Короче говоря, мы находимся в состоянии войны.
Чэннон затихла, обдумывая его последние слова. Так вот какую вечную борьбу упоминал он вчера.
— Именно поэтому ты здесь?
На этот раз мука в его глазах была настолько сильной, что она зажмурилась.
— Нет. Я здесь, потому что пообещал.
— Что пообещал?
Себастьян не ответил, но она почувствовала, как напряжение вернулось в его тело. Он страдал, и девушка хотела знать почему. Но затем она поняла.
— Катагария уничтожили твою семью, ведь так?
— Они забрали у меня все. — Агония в его голосе была такой дикой и яростной. Никогда еще в своей жизни она не слышала ничего подобного.
Чэннон так хотелось утешить его, как никогда и никого раньше. Она мечтала иметь возможность стереть прошлое и вернуть его семью. Пытаясь отвлечь Себастьяна, она вернулась к предыдущей теме.
— Если вы воюете, то у вас должны быть армии.
Мужчина отрицательно покачал головой.
— Не совсем. У нас есть Стражи, которые сильнее и быстрее, чем остальные. Их долг — защищать всех: и людей, и оборотней.
Потянувшись к нему, она дотронулась до маски, скрывающей его татуировку.
— У всех аркадиан есть такие метки?
Себастьян отвел взгляд в сторону.
— Нет. Только у Стражей.
Чэннон улыбнулась.
— Ты — Страж.
— Я был Стражем.
То, что он выделил прошедшее время, сказало ей о многом.
— Что произошло?
— Все случилось давным-давно, и я не хотел бы об этом говорить.
Она могла понять это, особенно после того, как он столько ей рассказал. Любопытство было сильнее, чем она могла вынести, и все же, она не стала настаивать.