Драконий день

Танжеринова Янтарина

– Понятно... А откуда взялся упырь, вы не знаете, Фирниор?

– Н-не знаю, мэора, - поколебавшись, ответил он, и тут магессе показалось, что юноша не вполне искренен. Быть может, он не знал наверняка, но мог о чём-то догадываться. Хотя было бы странно, если бы он вдруг решил сказать что-то, могущее навредить интересам Файханасов.

– Наверное, магистру пришлось тяжело. Я слышала, это была славная битва, - закинула пробный шар Айриэ.

– Да, мэора Айнура, магистр сражался очень храбро. Здесь все стены почернели от копоти, Чарп, смотритель кладбища, жаловался не переставая, когда потом отмывал мрамор. Магистр пытался убить упыря файерболами, но тот, судя по всему, был намного быстрее и увёртливее. Потом он набросился на магистра и разорвал его когтями, но магистр, уже смертельно

раненный, успел достать тварь кинжалом. На кинжал было наложено некое заклинание, я не знаю точно, а лезвие - смазано ядом. Оно светилось бледно-зелёным, как будто фосфором было намазано или чем-то подобным. А на морде твари виднелась пена, тоже зеленоватая, разве что не светящаяся. Всё это случилось ночью, а наутро туша твари уже выглядела раздувшейся и быстро начала разлагаться. Ох, мэора, ну и запах тут стоял, просто кошмар! Его светлость тогда приказал быстро сжечь упыря, и того с трудом подняли шестеро солдат. Вынесли его за ограду кладбища и сожгли ''лунным огнём'', на всякий случай, чтобы тварь не восстала. Дядюшка Рольнир тогда специально позвал Лунных сестёр, чтобы и магистру Стейригу достойное погребение устроить, и тварь сжечь.

Юноша, увлёкшись воспоминаниями, говорил живо и жестикулировал, а магессу не покидало странное ощущение. Фирниор рассказывал как очевидец тех событий. Значит, либо ему в своё время попался хороший рассказчик, описавший всё до мельчайших деталей, либо…

– Фирниор, так вы это всё своими глазами видели? – небрежно спросила Айриэ. – Ну и зрелище, должно быть!..

– Да, мэора, я тогда был тут с его светлостью. Действительно, такое раз увидишь, до конца жизни не забудешь, и… - оживлённо начал Фирниор и вдруг резко замолчал. Глаза у него расширились, вид был испуганным, как у человека, внезапно проговорившегося о чём-то важном.

– Что, Фирниор? – выждав некоторое время, спросила магесса. – Вы начали о чём-то говорить и вдруг замолчали. Что с вами?

– Нет, н-ничего, мэора, - запнувшись, через силу выговорил он, нервно утирая вспотевший лоб.

– Тогда продолжайте, прошу.

– Я… я забыл, что хотел сказать, мэора, – быстро ответил он, но прозвучала его ложь на редкость неубедительно, особенно для человека, столь виртуозно умеющего лгать.

Впрочем, Айриэ не стала настаивать, он явно ни в чём не признается, а продолжит выдумывать. Но почему он испугался? Допустим, он приходил в склеп вместе с дядюшкой и кузеном, зачем это надо было скрывать? Или всё дело в том, что Фирниор был в склепе во время битвы Стейрига с первым хогрошем?.. Ну так и говорил бы спокойно, что приходил утром вместе со всеми, не привлекая внимания к скользкому моменту. В конце концов, кто станет проверять такие мелочи, а если даже и станет (как сама Айриэ), нагло стоять на своём. Кому поверят скорее, сыну виконта или старику смотрителю? Фирниор же не мог знать, что лично она в такой ситуации поверит именно Чарпу, даже если герцог и Орминд дружно станут утверждать, что юноша был с ними.

Айриэ вздохнула. Придётся подвергнуть риску беднягу Чарпа, при этом не ставя его в известность. Разумеется, она постарается, чтобы со старичком ничего не случилось, но если он всё-таки пострадает, совесть её загрызёт… Однако если она не сделает ничего, а хогрош снова загонит добычу для своего хозяина, будет хуже. Тварь надо уничтожать, иначе маг успеет убить ещё нескольких человек. И ладно бы просто убивал, а то ведь он копит силы для некого масштабного злодейства. Гибель нескольких человек сама по себе трагична, но для мира в целом отнюдь не критична. Вошедший в силу чёрный маг намного, намного опаснее.

– Фирниор, - окликнула она юношу, начавшего было успокаиваться после допущенного промаха. – А старый Чарп говорил, что вас тогда в склепе не было – вы, мол, болели.

Промелькнувшее в его глазах выражение, весьма напоминавшее панику, уверило магессу, что она на правильном пути.

– Не знаю, мэора Айнура, он, наверное, запамятовал, - нарочито равнодушным тоном отозвался сын виконта, но взгляд он отводил с почти виноватым видом. Будь на его месте кто другой, Айриэ, пожалуй, подумала бы, что ему крайне неприятно прибегать ко лжи.

– Всё может быть, старичок ведь, память уже не та…

– Да, мэора, - вымученно улыбнулся Фирниор.

– Наверное, магистру пришлось тяжело. Я слышала, это была славная битва, - закинула пробный шар Айриэ.

– Да, мэора Айнура, магистр сражался очень храбро. Здесь все стены почернели от копоти, Чарп, смотритель кладбища, жаловался не переставая, когда потом отмывал мрамор. Магистр пытался убить упыря файерболами, но тот, судя по всему, был намного быстрее и увёртливее. Потом он набросился на магистра и разорвал его когтями, но магистр, уже смертельно раненный, успел достать тварь кинжалом. На кинжал было наложено некое заклинание, я не знаю точно, а лезвие - смазано ядом. Оно светилось бледно-зелёным, как будто фосфором было намазано или чем-то подобным. А на морде твари виднелась пена, тоже зеленоватая, разве что не светящаяся. Всё это случилось ночью, а наутро туша твари уже выглядела раздувшейся и быстро начала разлагаться. Ох, мэора, ну и запах тут стоял, просто кошмар! Его светлость тогда приказал быстро сжечь упыря, и того с трудом подняли шестеро солдат. Вынесли его за ограду кладбища и сожгли ''лунным огнём'', на всякий случай, чтобы тварь не восстала. Дядюшка Рольнир тогда специально позвал Лунных сестёр, чтобы и магистру Стейригу достойное погребение устроить, и тварь сжечь.

Юноша, увлёкшись воспоминаниями, говорил живо и жестикулировал, а магессу не покидало странное ощущение. Фирниор рассказывал как очевидец тех событий. Значит, либо ему в своё время попался хороший рассказчик, описавший всё до мельчайших деталей, либо…

– Фирниор, так вы это всё своими глазами видели? – небрежно спросила Айриэ. – Ну и зрелище, должно быть!..

– Да, мэора, я тогда был тут с его светлостью. Действительно, такое раз увидишь, до конца жизни не забудешь, и… - оживлённо начал Фирниор и вдруг резко замолчал. Глаза у него расширились, вид был испуганным, как у человека, внезапно проговорившегося о чём-то важном.

– Что, Фирниор? – выждав некоторое время, спросила магесса. – Вы начали о чём-то говорить и вдруг замолчали. Что с вами?

– Нет, н-ничего, мэора, - запнувшись, через силу выговорил он, нервно утирая вспотевший лоб.

– Тогда продолжайте, прошу.

– Я… я забыл, что хотел сказать, мэора, – быстро ответил он, но прозвучала его ложь на редкость неубедительно, особенно для человека, столь виртуозно умеющего лгать.

Впрочем, Айриэ не стала настаивать, он явно ни в чём не признается, а продолжит выдумывать. Но почему он испугался? Допустим, он приходил в склеп вместе с дядюшкой и кузеном, зачем это надо было скрывать? Или всё дело в том, что Фирниор был в склепе во время битвы Стейрига с первым хогрошем?.. Ну так и говорил бы спокойно, что приходил утром вместе со всеми, не привлекая внимания к скользкому моменту. В конце концов, кто станет проверять такие мелочи, а если даже и станет (как сама Айриэ), нагло стоять на своём. Кому поверят скорее, сыну виконта или старику смотрителю? Фирниор же не мог знать, что лично она в такой ситуации поверит именно Чарпу, даже если герцог и Орминд дружно станут утверждать, что юноша был с ними.

Айриэ вздохнула. Придётся подвергнуть риску беднягу Чарпа, при этом не ставя его в известность. Разумеется, она постарается, чтобы со старичком ничего не случилось, но если он всё-таки пострадает, совесть её загрызёт… Однако если она не сделает ничего, а хогрош снова загонит добычу для своего хозяина, будет хуже. Тварь надо уничтожать, иначе маг успеет убить ещё нескольких человек. И ладно бы просто убивал, а то ведь он копит силы для некого масштабного злодейства. Гибель нескольких человек сама по себе трагична, но для мира в целом отнюдь не критична. Вошедший в силу чёрный маг намного, намного опаснее.

– Фирниор, - окликнула она юношу, начавшего было успокаиваться после допущенного промаха. – А старый Чарп говорил, что вас тогда в склепе не было – вы, мол, болели.

Промелькнувшее в его глазах выражение, весьма напоминавшее панику, уверило магессу, что она на правильном пути.

– Не знаю, мэора Айнура, он, наверное, запамятовал, - нарочито равнодушным тоном отозвался сын виконта, но взгляд он отводил с почти виноватым видом. Будь на его месте кто другой, Айриэ, пожалуй, подумала бы, что ему крайне неприятно прибегать ко лжи.