Драконов не кормить
Шрифт:
По спине Илидора ползла капля пота. Он таращился на Арромееварда во все глаза, и они не сияли и не были похожи на горсти мелких монеток, а походили на притрушенные пылью слитки серебра.
– Несколько снящих ужас полностью истощили свою магию тогда, истощили и погибли. А позднее гномы-воины из Масдулага, узнав о произошедшем в Ардинге, объявили настоящую охоту на снящих ужас. Да. Мы не хотели для них такой судьбы. Мы просто были в отчаянии и просили помощи у сородичей, которые подходили для этой задачи лучше нас. В конце концов, разве сами мы мало помогали снящим ужас в то время, когда жили в глубинах Такарона? Надо
Илидор нетерпеливо поёрзал, крылья его плаща подрагивали, словно от ветерка или зябкости. Золотой дракон и сам прекрасно знал про яйца и кладки.
– Разве такую судьбу мы бы выбрали для своих родов? – в уголках глаз Арромееварда заблестела влага, в воздухе пахнуло грозой. – Для своих родов или любых других, для снящих ужас, на которых так рьяно охотились, или для всех тех драконов, которых изничтожили полностью: огненных, хранящих свет, шепчущих, пыльных, многих других. Где они все теперь? Только в нашей памяти. Могли мы противопоставить машинам хоть что-то?
Илидор молчал. Насколько он знал, ответ был: нет, но золотой дракон был крайне молод и знал очень немного.
– Что ты хочешь услышать ещё, драконыш? – повысил голос Арромеевард. – Ты плохо влияешь на моё настроение. Я больше не хочу говорить с тобой.
Едва не взвыв от досады, Илидор заставил себя уважительно склонить голову, подняться и молча уйти, хотя чувствовал он себя как умирающий от жажды путник, у которого изо рта выдернули флягу с водой.
«В другой раз, в другой раз, в другой раз», – твердил он себе, понимая, что другого раза может не быть. Но лучшее, что сейчас можно сделать, – смиренно растаять вдали: тупым упорством из Арромееварда ничего не вытряхнуть.
Лопатки щекотал тяжёлый взгляд старейшего дракона и подозрительные взгляды стражих эльфов. Всё это было сущей ерундой по сравнению с чесоткой любопытства, которая овладела золотым драконом. Да, любопытством и ещё – жгучим ужасом, которое Илидор испытал, когда Арромеевард рассказывал про ходоваек. Гномы должны быть настоящими чудовищами, очень опасными и очень злыми, если они создают такие жуткие машины!
Куда более страшные, чем всё, что приготовлено для Непослушных Драконов в замке Донкернас. Эльфские машины – неживые. А если бы нечто разумное, металлически клацая, каталось под ногами Илидора, он бы, пожалуй, просто рехнулся!
На следующее утро он отправился на зимнюю охоту с Тарисом Шабером и Альмой Охто. Эльфы использовали драконов для поиска добычи: лисы и зайцы не боялись огромных летающих штук, видимо, принимая их за откормленных птиц, так что охота с драконами обычно была весьма успешна.
Илидор, хотя недолюбливал Альму и Тариса, испытывал тихую благодарность за вылазку в зимний лес. Это была его первая охота, и он откровенно не понял, почему другие драконы её терпеть не могут, разве что подолгу летать в холодном воздухе оказалось тяжело. Но он вдоволь носился по небу, о чём остаётся только мечтать, когда большую часть зимы проводишь в замке, и сожрал вместе с косточками одного освежёванного зайца.
Потом Альма и Тарис велели дракону и сподручникам погулять где-нибудь
Придурочным сподручникам, как и другим драконам до Илидора, кажется, было совсем не весело на охоте в зимнем лесу. Двое эльфов сильно простудились и потом много дней оглашали замок надсадным кашлем и чихом с подвываниями, а Илидор только и мечтал, что о новой охоте или каком-нибудь другом хорошем поводе размять крылья.
* * *
Казалось, не будет конца выходкам Йеруша Найло и их обсуждению. Рассказы про этого эльфа становились всё безумнее, пока не начали отдавать явственным идиотизмом.
Говорили, что Найло топил слышащего воду дракона в Катарке, самой большой реке Уррека и Чекуана, уверяя, что всего лишь отслеживал реакцию речного потока.
В Варкензее Йеруш подливал рвотное в кружки посетителей харчевни, чтобы испытать на них очистительные свойства розовой воды, обнаруженной недалеко от стеклянных шахт в том же Варкензее.
Ещё говорили, что во время пребывания в южном Урреке, где зимы мягкие и малоснежные, Найло велел сподручникам привязать к дереву в лесу одного из ледяных подростков, Щоззаданкха. А к другому дереву он велел привязать себя, Йеруша Найло, и уйти на полсуток, оставив обоих связанными, без воды, еды и тепла. Найло утверждал, что таким образом сравнивал степень водопотери у эльфов и драконов сходной конституции, а некоторые драконы в замке Донкернас шёпотом уверяли, что если бы сподручники не вернулись потом в этот лес, то потерю ледяного подростка Щоззаданкха все бы сочли невысокой платой за избавление от воинствующего идиотизма, воплощённого в Йеруше Найло.
Илидор не то чтобы не верил в эти россказни – ему не слишком трудно было представить Йеруша совершающим что угодно из перечисленного, Илидор лишь сомневался, что выходки Найло не преувеличены драконами. Однако в любом случае местные эльфы творили вещи и похуже – не с такой частотой и настырностью, конечно, и…
И никому из местных эльфов в голову бы не пришло привязать к дереву себя.
Илидор не мог объяснить своих ощущений словами, но ему казалось, что это очень важно, даже не так – что это одно из определяющих свойств Йеруша Найло, которое не то чтобы делает его выходки более милыми, но заставляет смотреть на них другими глазами. Ради того, чтобы докопаться до истины, он готов привязать к дереву в зимнем лесу не только другого, но и себя.
Между прочим, когда Найло возвращал в воду в Донкернас, ему не обязательно было лезть под землю самому, но он полез. И чуть не погиб. И не ожидал, что его за эту доблесть забросают почестями. Ему просто было интересно, что получится, и он не желал упустить случая своими глазами увидеть нечто необычное или вляпаться в него.
Едва ли кто-нибудь понимал это стремление так хорошо, как Илидор.
По мнению золотого дракона, все нынешние эскапады Йеруша, о которых было столько разговоров, выглядели любопытно – такие мысли, вероятно, означали, что золотой дракон безвозвратно спятил от скуки в замке.