Драконов не кормить
Шрифт:
Ну да. Найло не хотел, чтобы гном опознал в Илидоре дракона. А Илидор даже не знал, способен ли гном это сделать на глазок.
Быть может, дракон и в самом деле тупой, но ещё большая тупость – упустить гнома, ничего не узнав! Даже если это вершинник, который давно ушёл из Такарона в надкаменный мир, – всё равно он знает о нынешнем Такароне куда больше, чем Илидор или чем драконы, покинувшие гору двести лет назад!
– Не дёргайся, – бросил Йеруш, не поднимая головы. – Ясно же, что гном тоже поедет в Декстрин – на кой бы ещё он пришёл сюда?
Илидор сглотнул.
– Но ты будешь ехать туда в клетке, –
* * *
Непонятно, почему гнома звали Вран Бесшумный, – он оказался говорливым и громогласным, что, впрочем, очень устраивало Илидора.
Вдоль дороги то и дело попадались большие соломенные чучела, обряженные в людскую одежду. Два-три раза – даже группками, окружающими небольшие глиняные домики. На одиноких чучел люди не обращали внимания, домикам серьёзно кивали, прикладывая к груди ладонь. Припекало солнце – снаружи, разумеется, не в повозке, надрывались птицы в полях и на лугах, то и дело вдали вырывалась из травяного ковра острокрылая стайка, перелетала на небольшое расстояние и снова терялась среди зелени.
Полог оставили открытым, так что Илидор хорошо видел всё, что происходит снаружи, а оттуда, из солнечного дня, почти не видно было Илидора, если только не вглядываться в нутро повозки. Дракон разглядывал своих случайных спутников-людей – они то и дело догоняли и обгоняли друг друга, перекликались, менялись местами конники, ослинники и повозки, некоторые шагали, держась за стремена, – процессия двигалась так медленно, что можно было без особенного труда поспевать и пешком.
Насколько Илидор понял из разговоров, у Эпадия не было необходимости тащить за собой столько народа, просто он желал, чтобы его передвижения по дорогам были всем заметны и внушали почтение. Видимо, насмотрелся на выезды владык эльфских доменов – или, скорее, ему кто-то рассказал о них. С процессией ехали на ослах несколько эльфов, незнакомых Илидору и явно местных. Одеждой, взглядами, манерой говорить и держаться подальше от тех, с кем говорят, они отличались от донкернасцев, а также от других эльфов и от немногочисленных людей Эльфиладона, которых Илидору доводилось встречать.
Гном Вран Бесшумный некоторое время шагал рядом с одним из таких эльфов, позади и чуть сбоку от повозки Илидора. Сначала их закрывала телега, гружёная чем-то тяжёлым и массивным, скрытым наваленными сверху тряпками. Потом телега подотстала и сместилась по дороге левее, так что эльф, ведущий в поводу ослика, и гном оказались недалеко от повозки Илидора, и дракону стал слышен их разговор.
– … подумал, совсем плох стал этот мир, если Вран Бесшумный присягнул на верность Эпадию, сыну Баресы. Рад ошибаться, рад.
Гном зубасто улыбался, всем видом своим показывая, что не на миг не принял слова эльфа за чистую монету.
– Ты как будто ожидаешь, что мне надоест это повторять, Валшут, или что я передумаю, – степенно заговорил он.
Каждое слово Врана было столь же веским (или увесистым?), сколь шаги, которые он впечатывал в дорожную пыль. Гном не брёл и не шёл, не поспешал и не тащился по дороге – он наматывал её на подошвы своих башмаков, как наматывают нить на клубок, неспешно и мерно, положив топор на плечи и крепко держась двумя руками за рукоять.
– Но я скажу тебе снова: Вран Бесшумный
Илидор вцепился в прутья решётки. Он помнил слова Арромееварда про короля Ёрта Слышателя, принявшего Слово драконов, и про то, что теперь Гимблом, верно, правит его потомок. Значит, так и есть, и потомка этого зовут Югрунн.
– Всё ещё не похоже, чтобы твой король так считал, – поджал губы эльф. – Продолжаешь раз в год ходить к вратам Гимбла?
– Ну а то, – с достоинством подтвердил гном и вдруг очень заинтересовался летающими по небу птичками.
Эльф, вздохнув, со значением поглядел на висок своего приятеля – Илидор так и не мог разобрать, что там такое, то ли рисунок, то ли татуировка, то ли полустёртый рисунок или татуировка.
– Не-ет, – спустя время снова заговорил гном, – старого шестинога новым пастбищем не приманишь. Я гном из Гимбла, а не вершинник паршивый, родства не помнящий. Сколько ни живу в солнечном мире, как ни люблю его – а родной мой край там, в подземьях. Там всё правильное, понимаешь, такое как надо. А тут… иное. Сезоны ваши дурацкие я так и не выучил, вот что ты на это скажешь? Вот какой нынче день, ты мне скажи!
– Двенадцатый день сезона сочных трав, – с деревянным лицом проговорил эльф.
– Ага, – хохотнул Вран. – А на мой лад – двенадцатый день сезона кипящей лавы, так-то, Валшут.
– И что? – поджал губы эльф. – Ты не в глубинах Такарона, Вран, тут нет сезонов кипящей лавы, вовсе неуместны твои показательные…
– Так и ты не в Эльфиладоне, Валшут! – оглушительно заржал Бесшумный. – Ты в людском Декстрине, и тут вовсе нет никаких сезонов, а есть двенадцатый день третьего месяца весны, верно я говорю?
Илидор ожидал, что эльф подожмёт губы с видом бесконечного долготерпения и всепрощающего снисхождения, но тот лишь вздохнул.
– Не-ет, Валшут, – гном блеснул зубами и поудобнее перехватил рукоять топора, – рано или поздно мне дозволят вернуться в Гимбл и встретят там как своего блудного сына, и я расскажу моим собратьям много дивных историй, каких им не услышать от торговцев, выходящих наружу. Разве торговцы видели мосты Ортагеная или степи Уррека? Охотились на жирных приморских птиц в Зармидасе, топили с них жир для светильников? Разве они наёмничали в войсках, что дерутся за земли Декстрина? Разве они работали бок о бок с драконами, а? С драконами! Ты подумай! Это ж вражины наши лютые, мы вышибли их из подземий двести лет назад! А теперь мне доведётся поглядеть живцом в их змеежопые глаза! Не-ет, Валшут, ничего такого и не снилось торговцам, а никто другой и не выходит из Гимбла так, чтоб вернуться. И когда мне дозволят снова прийти домой…
– Лет через тридцать или никогда, – бесстрастно вставил Валшут.
– А пусть и через тридцать! Тем больше историй у меня наберётся! А когда я вернусь в Гимбл – поверь, я стану самым желанным гостем в любой харчевне на Перекрёстке, или пусть затупится мой топор Костегрыз! И я буду самым приглашаемым гномом в Учёный квартал – ведь пожелают же умники-векописцы отлипнуть от своих древностей и заняться тем, что происходит снаружи, а? Скажи, Валшут? Я б занялся. Да.
Потом эльф и гном подотстали, их место занял мужчина-конник со взглядом невыспавшегося медведя и глубокими сердитыми морщинами у рта.