Драконов не кормить
Шрифт:
Илидор отлепился от решётки, уселся на пол в глубине клетки и стал думать: о Такароне, короле Гимбла Югрунне Слышателе и умниках из Учёного квартала, у которых, вероятно, отыщутся карты подземий.
Остаётся придумать, как убедить их помочь дракону.
И как дракон доберётся до Гимбла, не волоча на хвосте вопящих эльфов, конечно.
Если он собирается двигаться скрытно, а не кричать на весь Эльфиладон: «Смотрите, я тут!» – ему потребуется некоторое количество монет или чего-нибудь, что можно обменять на монеты. Несколько раз Илидор видел, как донкернасцы расплачивались в поселковых лавочках засушенными плодами мельроки, но когда эти деревья начинают
Впереди полупьяными голосами тянули похабные частушки. Сбоку с гоготом обсуждали какую-то Ноогу, дочь Сазара, и её мухобойку. Позади повозки теперь ехал на ослике немолодой бородач и жаловался шагающему рядом эльфу на недосбор мёда из-за нашествия акациевой тли.
Илидор зажимал уши ладонями и шипел, совсем как Йеруш Найло: «Да заткнитесь вы все, наконец, и дайте подумать!».
* * *
Та громоздкая телега, которую видел Илидор в дороге, оказалась одной из нескольких, везущих детали машины – самой удивительной, совершенной и мерзкой машины, какую доводилось видеть золотому дракону. Было это нечто вроде телеги или, скорее, кровати с двумя сидениями, перед передним на уровне подбородка сидящего была установлена изогнутая трубка с округлым упором – словно требовалось положить на эту штуку лицо и… что-то пить из трубки? Машина оказалась передвижной, с шестью ногами на плоских основаниях.
Собирали её люди, а Врана Бесшумного привлекли, вероятно, как консультанта: он временами подходил и что-то буркал, тыкая толстыми пальцами то в одну, то в другую деталь механизма. Потом ходил вокруг машины, окидывая её критическим взглядом.
– Пружинный ход, – вещал он, делая вид, что говорит себе под нос, – это больша-ая глупость, или моё имя не Вран Бесшумный. Настоящие машины двигаются на пару, а настоящие живые машины – на лаве, так-то!
Илидор содрогался. Люди раздражались, что было понятно по их резким движениям и по тому, что они начинали всё ронять. Вран довольно улыбался и ходил туда-сюда вразвалку. То и дело тыкал куда-нибудь пальцем и заявлял, что «этот ремень тут ни в кочергу не упёрся, ставь на два пальца, на два, я сказал, ну!».
Они приехали к небольшому поселению в предгорьях, похожих на те, о которых когда-то увлечённо рассказывал Рратан: запах горьких трав, лёгкие деревянные дома со скатными крышами – только без подпорок, жужжание пчёл… В селении не было ни единого человека или животного, и видно было, что место покинуто в спешке: Эпадий выставил отсюда жителей, чтобы провести свой опыт с машиной и ядовитым драконом.
Сам Эпадий расположился выше по склону. Для него поставили шатёр, стол, натащили еды и питья, и сын Баресы, лениво что-то жуя, благодушно наблюдал за происходящим внизу.
Йеруш Найло незаметно убежал «погулять» по восточному склону, в направлении водопадов. До них было довольно далеко, особенно с учётом обманчивых горных расстояний, но пройдя немного и ещё немного, можно было увидеть воду, падающую с одного из водобойных колодцев ближайшего водопада, оранжевого.
Наконец машина была собрана, Вран снисходительно буркнул: «Ну, видал я сборку и похуже», а Урал наконец объяснил Рратану его задачу.
– Я должен… сделать что? – переспросил ядовитый дракон.
– Сесть в машину, пристегнуться и двигаться вперёд, выдавая яд, – с выражением бесконечного терпения
Дракон смотрел на Урала как на безумного и не двигался с места.
В самом деле, зачем такие трудности, почему нельзя просто взять яд и использовать его – ну пусть Эпадию требовался свежий яд, до того свежайший, что нужно было притащить сюда дракона из Донкернаса, но машина-то зачем?
– Давай уже, бурдюк с язвами, – шипел Илидор, бродящий туда-сюда у повозки со своей клеткой – дальше его сподручники не отпускали. – Просто сделай это, и мы с Найло поедем в Декстрин. Я увижу Декстрин. Потом я увижу цветные водопады. А потом – снова Декстрин. О-о, ну давай же лезь в эту… жуткую…
Бормотанием он пытался скрыть собственную нервозность – на самом деле Илидор не представлял, как Рратан это сделает. Сам Илидор по доброй воле не полез бы в чрево машины никогда – впрочем, Илидор был ещё молодым и впечатлительным драконом, а Рратану почти сто лет, и паршивых ситуаций в его жизни уже случалось столько, что ещё одна…
…его пугает ничуть не меньше, чем пугает Илидора, потому как машина – это, лупить её кочергой, машина!
Золотой дракон видел, как медленно поднялись и опустились плечи Рратана – дракон сделал глубокий вдох и шагнул вперёд с таким трудом, словно его оттаскивали назад.
– Так это он, значит, дракон? – к Илидору и сподручникам подошёл Вран Бесшумный. – Надо ж тебе, а с виду приличный парень!
И уставился, качая головой, на Рратана, который медленно, очень медленно залезал в седло.
– На кой ёрпыль такие сложности? – один из сподручников сплюнул себе под ноги. – Дракон и так может удобрить или травануть чего. На кой машина?
– Так у Эпадия планов громадьё, – гном хитро усмехнулся, с прищуром наблюдая за драконом. – Боишься машины, значит, животное, да? Хе-хе! Да, Эпадий – он весь такой прогрессивный и придумал вот скорую обработку полей, чтоб урожай с них так и пёр, так и пёр, и чтоб можно засадить ячменем ну и рожью там всякой кучу полей, отсюда и по самую по репку. Механиков толковых нанял, с самого Чекуана, магов земли притащил. Это ж у них ещё недособранная машина, с одной только поливалкой, а ещё на неё и боронилка цепляется, и с прополкой потом чего удумает, да только я всё равно скажу так: ржавь это смешная, а не машина, на пружинном-то ходу! Устанет он чинить эти свои поливалки, вот чего я скажу.
Рратан залез на сиденье, как-то обмяк на нём, точно вот-вот стечёт наземь лужицами яда, и люди-техники принялись дёргать рычаги, настраивая под дракона сиденье и трубку. Рратан сидел зелёный, стискивал зубы и мелко трясся.
– Ну вот, так для своих полей Эпадий будет брать драконов, чтоб они землю удобряли, а для соседских полей будет давать драконов на отравление, только чтобы чисто-крыто было, поняли, да? Чтоб его земля, значит, цвела, а на соседских пусть неурожай и голод будет, и Эпадий их задёшево получит тогда, ну и с крестьянами тоже, значит. Он такой, Эпадий, всё тишком, всё ладком, только потом глядь – а все вокруг ему должны. Он же из процентщиков, башка у него варит, хоть по виду и не скажешь, с самых низов вскарабкался. Если в этих землях продержится месяца два и никто не прирежет – так считайте, что соседние тоже у него в кулаке, и всё так красиво сложилось, словно бы само собой, ага. Это всё он мне, конечно, словами не говорил, я сам скумекал, да и чего тут кумекать-то. Знаю я этого сына… Баресы.