Драконовы сны

Скирюк Дмитрий Игоревич

— Я взял.

Травник не сказал ничего особенного, но Вильям почему-то вздрогнул.

Они пересекли мост и запетляли в узких переулках восточной окраины. Шли быстро. Травник морщился и стискивал зубы, когда приходилось наступать на левую ногу. Вильям едва поспевал за ним, с досадой обнаружив, что разодранный башмак медленно, но верно наполняется водой.

— Жуга.

— Чего тебе?

— Ты… Я хочу извиниться. Я не знал, что вы с Гертрудой… Я думал… Я не знал, что она с тобой.

Взгляд, который травник бросил на Вильяма через плечо, был странен.

— Ты ничего не понимаешь, — глухо сказал он. В его голосе

была печаль. — Ничего. Ты… Она не будет с тобой или со мной. Она ни с кем не хочет быть. Не трогай ее. Не надо.

Некоторое время они шли молча, лишь эхо шагов глухо отражалось от высоких стен окрестных домов. Пахло дымом, отбросами и отсыревшей штукатуркой. Здесь было еще темнее — неверный свет луны освещал только верхние этажи, островерхие крыши да переплетенье балок, не позволявших старым домам рухнуть друг на друга. Улицы здесь в большинстве своем у крыш были значительно уже, чем у мостовой, дома теснились, лезли друг на дружку — в четыре, в пять этажей. Фундаменты были древнее самих зданий, принадлежа десятому или даже девятому веку. Свинцовые рамы оконных переплетов поблескивали маленькими стеклами, казалось, будто город смотрит им вослед десятками прищуренных блестящих глазок. Откуда-то доносился еле различимый смех и звуки музыки. Холодный, северный и мокрый Лондон совершенно не походил на все, что раньше доводилось видеть травнику. Жуга не спрашивал у Вильяма, сколько лет этому городу, но чувствовал, что в нем до сих пор оставалось слишком много от того военного укрепления Лондиниум, камни которого укладывали еще римские легионеры. Еще глубже, подобные левиафанам в глубинах океана, сквозь холодную патоку времени проступали очертания еще более древних мегалитов, уложенных на место при помощи магии друидами кельтов, а под ногами, в самой глубине травник ощущал холодное и мертвое дыханье неизмеримо древних катакомб.

Откуда-то отсюда прибыл на большую землю Лонд-охотник, преследовавший Аннабель-Линору с год тому назад. Сейчас, всматриваясь в прошлое, Жуга отказывался верить, что это было всего лишь год назад. Лонд… Травник так и не узнал, как его звали по-настоящему. Теперь Жуга никак не мог отделаться от мысли, что на этих глухих улицах обитают монстры. У Британии была своя тайна, которую люди уже не замечали, потому что привыкли к ней. Хаос поднимался из глубин, крался в темноте и заползал в дома, он был уже там, когда их только начинали строить. Это было странно и страшно — думать так, но травник чувствовал, что в чем-то прав. Он вздрогнул и помотал головой, заставляя себя думать о другом.

— Ты говорил, что написал стихи для Герты, — сказал он Вильяму.

— Стихи? — встрепенулся тот. — А, да. Сонет. А что?

— Прочти, если не трудно.

— Прямо сейчас? — травник кивнул. — Ну, хорошо…

Вильям откашлялся, прочищая горло, и начал читать:

Лик женщины, но строже, совершенней

Природы изваяло мастерство,

По-женски ты красив, но чужд измене,

Царь и царица сердца моего.

Твой нежный взор лишен игры лукавой,

Но золотит сияньем все вокруг.

Он мужествен и властью величавой

Друзей пленяет и разит подруг.

Тебя природа женщиною милой

Задумала, но, страстью пленена,

Она меня с тобою разлучила,

А прочих осчастливила она.

Пусть

будет так. Но вот мое условье:

Люби меня, а их дари любовью.

Жуга остановился так внезапно, что Вильям не успел отреагировать и со всего разбега налетел на него, с трудом удержав равновесие. Травник не двигался. Молчал, глядя Вильяму в глаза. Вильям не выдержал и отвел взгляд, но затем вдруг устыдился своего малодушия, выпрямился, расправил плечи и с вызовом посмотрел на него.

— Это ты сам написал? — отрывисто спросил тот.

— Да.

Жуга помедлил, повернулся и зашагал дальше. Он казался каким-то взволнованным, взбудораженным. Все время проводил рукой по волосам.

— Яд и пламя, кто бы мог подумать! — пробормотал он, сжимая и разжимая кулаки, — чертов рифмоплет, откуда… Вильям, я беру свои слова назад — ты понимаешь много больше, почти все! Но как…

И он вновь умолк, оставив барда в недоумении и растерянности. Спросить же травника напрямую, в чем дело, тот не решился.

Птичий базар остался позади, теперь с обоих сторон тянулись слабо освещенные фонарями кварталы маленьких квартир на Гудмэн-филдс. Улицы здесь были чуть пошире и гораздо чище. Вильям остановился. Остановился и Жуга.

— Блумсбери-сквер вон там, — бард указал рукой. — Куда теперь пойдем?

— А что ты думаешь об этом?

— Я?

— Ты. Где мы можем их найти?

Вильям задумался.

— Они не походили на порядочных людей, — сказал он наконец. — Отребье. Навряд ли их нора на Гудмен-филдс или Сент-Мартин-Лейн — там дешевые мебелирашки. Уайтчепель им тоже не подходит. Скорее всего они где-нибудь в трущобах Клэр-маркет или Сент-Джайлс, а может…

— Думай быстрее.

— Не торопи меня, я же не был здесь почти два года!

— Короче, — сказал травник, — они могут быть в дюжине разных мест. Так?

— Ну, в общем, так, — согласился бард.

— Черт… — травник закусил губу. — Этого я и опасался.

Он быстро огляделся по сторонам. Повернулся к Вильяму.

— Ты прикасался к ней?

— К Гертруде? Н-нет… То есть, погоди-ка… — он зашарил по карманам и что-то протянул травнику. — Вот, она дала мне это.

В руке его была цепочка Герты с медальоном.

Травник со свистом втянул воздух.

— Вильям!..

— Я только сейчас вспомнил! — заоправдывался тот. — Я попросил у нее что-нибудь на память, я думал, что это тоже забрали… Что ты делаешь?

Жуга уже не слушал его, шептал какие-то слова, зачем-то лизнул серебряную каплю медальона, начертил в воздухе какой-то знак, замер и сосредоточился, полузакрыв глаза. Цепочка натянулась, медальон заметно отклонился влево и вперед.

— О боже… — выдохнул Вильям. — Она там? Там, да? Тогда это Сент-Джайлс. Нам надо торопиться. Эта штука… долго она будет так?

Травник поднял взгляд.

— Показывай дорогу.

… Спустя примерно четверть часа, Жуга остановился возле узкого четырехэтажного строения в каком-то переулке, медленно смотал цепочку и сунул медальон в карман.

— Здесь, — сказал он, отступил на два шага и принялся разглядывать обшарпанный фасад.

Вильям посмотрел наверх. Толкнул дверь. Та была заперта.

— Ты уверен?

— Да. Хорошо, что медальон лежал в тепле, иначе было бы сложнее.

— Стучаться будем?

— Нет. Они нас все равно не пустят. Не отходи так далеко — они тебя увидят в окна.