Драконы Исчезнувшей Луны
Шрифт:
— Я мог бы предложить план, — сказал Рейстлин.
Он подробно изложил свою идею. Боги слушали его с большим вниманием. Когда маг закончил, Паладайн спросил:
— Ну, и каково ваше мнение?
— Мы одобряем это, — в один голос ответили Боги Магии.
— А я нет, — рявкнул Саргоннас.
Остальные Боги ничего не ответили.
Паладайн обвел их грустным взглядом.
— У вас нет в запасе вечности на размышления и дискуссии. Собственно говоря, у вас нет ни единой секунды. Неужели вы сами не чувствуете опасности?
— От кендера? — засмеялся Саргоннас.
— Да, от кендера, — раздался голос Нутари. — Ибо его несостоявшаяся смерть зависла во времени и пространстве.
Солинари подхватил слова двоюродного брата, заговорив с ним в унисон:
— Если кендер умрет не в своем времени и пространстве, он не сможет победить Хаос, и тогда Отец Всего и Ничего вернется к жизни, чтобы погубить и нас, и весь мир.
— Кендера нужно найти и отправить в момент его гибели, — решительно добавила Лунитари. — Он должен встретиться с Хаосом, иначе всему живому придет конец.
Наконец три голоса, звучавшие как один, умолкли.
Рейстлин огляделся.
— Я полагаю, мне можно уйти?
Саргоннас что-то прорычал, но не ответил ничего определенного. Другие Боги вопросительно посмотрели на Паладайна. Тот кивнул.
— Тогда я прощаюсь с вами, — сказал Рейстлин.
Когда маг ушел, Саргоннас обрушился на Паладайна.
— Ты делаешь глупость за глупостью! — обвинил он Светоносного Бога. — Сначала даешь могущественный артефакт в руки кендеру, потом посылаешь этого лукавого мага сразиться с Такхизис... Если мы потерпим поражение, оно будет на твоей совести!
— Ничто, сделанное во имя любви, не может быть глупостью, — возразил Паладайн. — Да, мы встретились со смертельной опасностью, но зато теперь у нас появилась надежда. — Он повернулся к Зивилину. — Что ты видишь?
— Ничего, — ответил Вездесущий. — Ничего, кроме тьмы.
2. Дети пустыни
Нигде не встречая ни ненастной погоды, ни человеческого сопротивления, войско Повелительницы Ночи быстро двигалось на восток. Впереди летели синие драконы, обеспечивавшие ему рекогносцировку и надежную охрану.
Жители мест, через которые пролегал маршрут победоносной армии, дрожали от страха. Многие из них бежали в горы. Те же, кто не имел такой возможности, приготовились к самому худшему. Однако их опасения оказались напрасными. Воины Мины не грабили ферм и деревень. Они щедро платили за то, что могли бы просто отобрать, а встречая бедняков, даже делились с ними собственными припасами. Ни один замок или особняк не был разрушен. И повсюду Мина рассказывала людям о Едином Боге. Она разговаривала с высокородными господами и простолюдинами, крестьянами и фермерами, кузнецами и трактирщиками, жестянщиками и бродячими музыкантами, мужчинами и женщинами. Во имя Единого Бога Мина исцеляла больных, кормила голодных и утешала отчаявшихся. А главное, она несла им весть о том, что старые Боги сбежали, бросив свой народ на растерзание чужеземным драконам, в то время как новый Бог явился в мир, дабы позаботиться о его покинутых обитателях.
Одила теперь почти все время находилась рядом с Миной. Она не принимала никакого участия в проповедях, зато очень внимательно слушала их, то и дело прикасаясь к медальону, висевшему у нее на шее. Определенно, он больше не причинял ей боли.
Герард ехал в хвосте, стараясь держаться как можно дальше от минотавра, ни на шаг не отходившего от Мины. У рыцаря возникло странное ощущение, что Галдар получил приказ не трогать его. Тем не менее расслабляться было нельзя — ведь всегда оставалась вероятность «несчастного случая». Например, никто не обвинил бы минотавра в том, что ночью Герарду под одеяло заползла ядовитая змея или что над головой у рыцаря обломилась ветка дерева. Пару раз Герард виделся с Галдаром и, едва взглянув ему в глаза, окончательно понял, что не ошибся: до сих пор он ходил по земле лишь благодаря тому, что этого хотела Мина.
Увы, пребывание в конце обоза означало постоянное соседство с саркофагом Золотой Луны и телами двух чародеев. «Скорее мертвые, нежели живые», — думал Герард всякий раз, когда смотрел на магов. А смотрел он на них довольно часто. И не потому, что хотел этого. На самом деле соламнийцу был отвратителен вид трупов, сидевших на краю повозки и неестественно дергавшихся на каждом ухабе. Они вызывали у Герарда приступ тошноты, и рыцарь уже неоднократно давал себе клятву больше не оборачиваться в их сторону, однако по прошествии некоторого времени неизменно нарушал ее.
Армия Повелительницы Ночи стремительно приближалась к Оплоту, оставляя позади не залитые кровью пепелища, а восторженные толпы новообращенных верующих. Они бросали под ноги завоевателям венки и громко славили Единого Бога.
Параллельно войску Мины, всего в нескольких милях от него, на восток двигался еще один отряд. Правда, гораздо медленнее, поскольку его переход был не так хорошо организован, а земля, по которой он шел, отнюдь не отличалась гостеприимством, — солнце, так ласково согревавшее Мину, в те же самые часы беспощадно жгло эльфов из Квалинести, пробивавшихся через Пыльные Равнины к своим родственникам сильванестийцам.
Каждый день Гилтас благословлял Скитальца и его людей, ибо без их помощи ни один эльф не выбрался бы из этих мест живым. Жители Равнин дали беженцам материалы для сооружения укрытий и одежду, спасавшую от дневной жары и ночного холода. Они также поделились с квалинестийцами едой, хотя Гилтас сильно сомневался в том, что в пустыне могли быть ее излишки. Он даже поинтересовался у хозяев, не нанесет ли столь щедрый жест удара по их собственному рациону, но получил в ответ такие обиженные взгляды, что сразу прикусил язык. Скиталец и его товарищи вызвались проводить эльфов. Правда, в отличие от своих подданных, король прекрасно понимал, что при этом Скиталец преследовал двоякую цель. Первая ее часть была действительно благородной — помочь эльфам добраться до старой Королевской Дороги. Вторая — убедиться в самом факте их ухода.
Надев широкие штаны и просторные туники, квалинестийцы стали похожими на Жителей Равнин. Головы беженцев покрывали накидки, защищавшие их лица от горячего песка и ветра. Дети природы, приученные уважать ее, эльфы быстро приспособились к существованию в пустыне. Конечно, они никогда не смогли бы полюбить это место, однако начали по-своему понимать его.
Жители Равнин были явно встревожены тем, как скоро незваные гости привыкли к их суровой земле. Гилтас заметил это и теперь всеми силами старался развеять опасения проводников, постоянно напоминая им о том, что, глядя на бесконечные мили мертвых красных скал, эльфы видят в них не красоту, так восхищавшую детей пустыни, а напоминание о неизбежности смерти.