Драконы Кринна
Шрифт:
Сэр Эрик упал на колени и вознес молитву.
Аланда стояла, приоткрыв рот.
Орин от радости разрыдался себе в бороду.
Но вот потайная дверь захлопнулась.
Никто этого не заметил.
— Дракона нет дома! — заголосил Рейнард и нырнул в груду сокровищ.
Моих сокровищ.
Вор начал хватать золото руками.
Мое золото.
Я подошел к нему со спины.
— Не стоит слишком спешить с выводами, — сказал я и ударил его в спину кинжалом, предал смерти, которой заслуживает любой вор. — Мне кажется, что тебе, по крайней мере, стоило осмотреться, — доброжелательно добавил я, показывая на мой клад. — Как и подобает лучшему.
Рейнард сразу умер — такого удивленного трупа я никогда не видел. Не думаю, что он понял, что к чему.
Но Аланда поняла. Она была неглупа, эта чародейка, и немедленно — хотя и несколько запоздало — поняла правду, даже до того, как я снял кольцо, изменяющее внешность.
Теперь наконец-то после стольких недель, проведенных в тесноте крошечной оболочки, я смог расправить мышцы. Мое тело росло, медленно принимая свои истинные необъятные размеры, и почти заполнило собой пещеру. Я держал кольцо прямо у нее перед глазами.
— Ты права. — В моих пальцах, которые теперь стали когтями, сверкал драгоценный камень. — У твоего Ордена в самом деле было много могущественных артефактов — носителей сокровенного знания. Вот как раз один из них.
Аланда в ужасе глядела на меня. Она попыталась воспользоваться свитком, но не могла преодолеть страха, внушаемого любым драконом, бледные, пересохшие губы отказывались выговаривать магические слова.
Она была достаточно мила, чтобы пригласить меня провести с ней ночь, и я сделал ей одолжение. Я похвастался чародейке — перед тем как она умерла — всей магией, находившейся теперь в моем распоряжении. Ожерелье из волчьих зубов — один из наиболее ценных моих артефактов — обвился вокруг ее прекрасной шеи и разорвал ей горло.
Все это время Орин Темный Провидец наносил удары топором по моей задней лапе. Я позволил ему немного развлечься. Гном был неплох, он все-таки оказал мне любезность, показав слабые места в моей обороне. Однако, когда стало казаться, что он скоро пробьет шкуру до крови, мне надоел этот односторонний поединок. Подняв Орина, я бросил его в яму раскаленной лавы. В конце концов он стал частью горы — подходящая смерть для гнома. Уверен, что ему понравилось.
Остался сэр Эрик, который все это время хотел встретиться со мной в честной битве. Я удовлетворил его пожелание.
Он отважно сошелся со мной лицом к лицу, призывая Паладайна сразиться на его стороне.
Но, вероятно, Паладайн именно в это время был занят чем-то еще, поскольку никак себя не проявил.
Эрик умер в сиянии славы.
Ну хорошо. В сиянии пламени.
Я уверен, что его душа направилась прямиком в Свод Мироздания, и думаю, что Паладайну пришлось попотеть, объясняя свое отсутствие.
Теперь все они были мертвы. Все четверо.
Я убрал огонь, вымел пепел рыцаря, затем вытолкнул два трупа за потайную дверь. Вор и чародейка заменят воинов-скелетов, которыми мне пришлось пожертвовать ради большей достоверности.
Подойдя к груде сокровищ, я привел в порядок золото там, где в нем покопался вор, затем взгромоздился на вершину груды, разлегся на ней и с наслаждением зарылся глубоко в золото, серебро и драгоценные камни. Я расправил крылья, прикрывая золото, несколько минут восхищенно полюбовавшись, как свет огня играет на моей красной чешуе, потом обернул длинный хвост вокруг золотых слитков гномов, удобно расположился поверх драгоценностей рыцарей и положил голову на магические сокровища чародеек.
Я устал, но был доволен. Мой план удался. Я избавился от них.
Они были лучшими. Самыми лучшими.
Рано или поздно, вместе или порознь, они бы начали преследовать меня. И могли застать врасплох.
Удобнее устроившись на сокровищах, я закрыл глаза. Я заслужил отдых.
И я мог спать спокойно… теперь.
Кевин Стейн
ПОГОНЯ
Тэлан очнулся в своей холодной постели из липкой грязи, где заснул какое-то время назад, утомившись путешествием. Усилием воли он заставил себя подняться и ощутил, что замерзшие и промокшие ноги почти совсем не держат.
Из всех мест, которые пришлось когда-либо видеть Гэлану, болото было самым отвратительным, но он преследовал черного дракона Борака, поэтому выбирать было не из чего. Приходилось радоваться, что удалось, наконец, найти место, которое грибы еще не начали пожирать, а грязные воды не успели затопить. Однако как долго он проспал, Гэлану сообразить не удавалось.
Он со стоном выпрямился — мышцы под доспехами свело. Стряхнув большую часть грязи, покрывавшей его броню, Гэлан аккуратно стер последние следы болотной тины с выгравированных на доспехе соламнийских роз.
Свет двух лун струился сквозь пелену тумана, висящего в воздухе, зловещие красные и серебряные тени плясали на темных листьях, пугая Гэлана больше, чем ему хотелось бы признаться, ветерок, который он едва ощущал сквозь пластины доспехов, шелестел в камышах, и рыцаря пробрала дрожь.
Мысль о черном драконе заставила его снова вздрогнуть, на этот раз от ярости. Эта ярость заставляла Гэлана идти, помогая миновать бессчетные мили. Пока длилась погоня, он видел, как изменяется Мир, но не обращал на это внимания. Война Копья, вероятно, закончилась, но это не означало, что Зло изгнано с Кринна. Долг Гэлана, как соламнийского рыцаря, заключался в том, чтобы очистить землю от зловредных тварей. Он был самим духом мщения, призванным бесчинствами дракона.
Покачав головой, рыцарь пробормотал сквозь сжатые зубы:
— Скоро, Борак. Скоро.
Принюхавшись к полуночным испарениям, Гэлан не уловил ничего, кроме гнили и слишком знакомого запаха своего врага. Он многие годы выслеживал Борака, преследовал и, наконец, загнал в угол. Это болото станет его последним пристанищем, пока разрушительные силы старения не наложат непомерной пошлины на его тело.
— Скоро, Борак! — прошептал рыцарь. Гнев ярко пылал в его душе, и Гэлан знал, что сможет вечно путешествовать в его свете в поисках своей жертвы. Он чуял черное, разъедающее дыхание дракона. Его Копье рассекло воздух в ослепительном ряде выпадов — одной рукой, двумя, колющий, отражающий. — Скоро, Борак, я отправлю тебя в могилу.