Драконы никогда не спят (сборник)
Шрифт:
– Мы должны спать. Завтра на рассвете за мной прибудет карета.
– За вами? А я, разве я не должна…
Янина закрыла глаза.
– Илли, я хотела бы поменяться с тобой местами. Чтобы ты поехала во дворец, а я осталась.
– Но как же? – Глаза, похожие на фасолины, заблестели. – Единственный раз в жизни! Оглашение невесты принца! И это вы!
Дуэнья вдруг вскочила и пустилась танцевать по комнате, устраивая ветер кружевами. Потом обрушилась на пол перед Яниной, разметав широченную юбку:
– Умолите их, чтобы меня взяли! Я ваша наперсница, я обязательно должна там быть!
– Они
– Ни за что!
– Илли, что я могу сделать? – вырвалось из самой глубины, откуда-то от солнечного сплетения, твердого, как рыбий костяк. – Я ничего не решаю – ни своей судьбы, ни твоей.
– Вы ведь будете королевой…
Янина глубоко вздохнула и задержала дыхание.
– Ты говорила с поэтом?
– Да. Он согласился приехать к вам в поместье и жить там так долго, как вам заблагорассудится.
– Придется отказать ему, – сказала Янина после длинной паузы.
– Вот еще! Пригласите его во дворец!
– Илли, ты же умная… – Янина посмотрела на печку, выложенную голубенькими изразцами, на красные щели заслонки. – Ты же умная девушка, зачем ты расстраиваешь меня и говоришь ерунду?
Часы за окном, на городской башне, отрывисто пробили час.
За ширмой, в закутке, предназначенном для умывания, потихоньку остывала вода в огромной кадке. Янина сама зажгла керосиновую горелку и забралась в кадку, не снимая тонкой сорочки.
Через пять минут стало тепло, через шесть Янина поняла, что скоро сварится, и попросила Илли погасить горелку. Сняла через голову мокрую сорочку и выстирала ее тут же, в кадке. Эта рубашка, тоньше паутины и крепче железного листа, с изнанки была расшита узором, как письменами, либо письменами, как узором. За много лет Янина привыкла, что рубашка высыхает на ней: стоит растереться полотенцем, а потом надеть отжатую рубаху – и через несколько минут, глядишь, она уже сухая.
Часы за окном пробили три.
– Мы должны спать, – повторила Янина и ощутила, к своему удивлению, что глаза слипаются.
На другое утро она не очень-то отличалась от множества претенденток, явившихся на церемонию. Девушки, чьи бесконечные родословные волочились за ними, как хвосты, пребывали в волнении: почти каждая вторая была достаточно глупа, чтобы верить в свою счастливую звезду и надеяться на трон. Многие плохо спали этой ночью. Красные глаза и бледное лицо Янины никого не удивляли в этой компании. Карета прибыла в семь. Янина, голодная и сонная, села на кожаные подушки и через пятнадцать минут уже была во дворце. Там неведомо как оказалась в длинной комнате, похожей на выдолбленный изнутри ствол громадного дерева. Чужие горничные, портнихи, служанки завертелись вокруг, как бабочки у фонаря, сняли с Янины ее собственное платье, привезенное из поместья для церемонии, и надели другое – проще, жестче, с тугим корсетом, и Янина не могла понять, чем это новое платье лучше старого, которому любящая тетка отдала немало времени, сил и фантазии.
Менять сорочку Янина категорически отказалась. Впрочем, видно было, что ее затейливая рубашка поразила портних: такой работы даже они, кажется, давненько не видели.
Янину поставили перед зеркалом, на руки надели перчатки, доходившие до локтя. Потом портнихи и горничные вдруг разбежались, как мыши от скрипа двери, и появился король.
На нем было – Янина мельком разглядела – нечто праздничное, невыносимо золотое, роскошное и вместе с тем воинственное. Шляпу он походя швырнул на стул. Старшая горничная плотно затворила двери; король оглядел Янину критически, по-деловому, будто расценивая ее шансы не расплющиться под ударом молота.
– Губы ярче, – сказал кому-то через плечо. – Прическу выше. У вас полчаса на все. Протяните руки вперед.
Последние слова относились к Янине. Она не сразу, но вытянула руки в перчатках, и король быстро, как будто всю жизнь этим занимался, стал насаживать на ее пальцы кольца и перстни.
Он вытаскивал их из парчового мешочка на поясе. Все они надевались сразу и сидели как влитые. Король неразборчиво бормотал над ними, иногда касался камней – все они были блеклые, невыразительные, мышиного и молочного цвета. Четыре кольца на правую руку, четыре перстня – на левую.
– Опустите руки.
Янина повиновалась.
– Внимательно слушайте, что я вам скажу. Вы будете стоять на своем месте среди невест, когда объявят ваше имя. Ничего не изображайте – ни радости, ни удивления. Просто выйдите вперед, вам покажут дорогу и усадят рядом с принцем. Чем меньше чувств отразится на вашем лице, тем лучше.
Он помолчал, будто проверяя, запомнила ли она урок.
– Кольца будут сыпаться с вас, – сказал он очень тихо. – Ни под каким предлогом не замечайте этого. Не поворачивайте головы. А чтобы их подбирать… вы ведь понимаете, что это несовместимо с вашим достоинством?
– Да, ваше величество.
– Отлично.
– Король решил, и королевский совет подтвердил, и королевский суд одобрил. Невестой принца Новина избрана, из прочих достойных, дева, ведущая род от Железной Горы, знатная, чистая, безупречная. Имя ее сейчас будет оглашено в этом зале, имя ее…
Девушки на подиуме перестали дышать.
Они стояли, расставленные распорядителями, как цветы или кегли – чтобы каждая была видна отовсюду и чтобы вместе это благоухающее шелковое великолепие складывалось в единую, безупречного вкуса композицию. Они стояли, нарочно не глядя друг на друга. Девицы из Хлебного Клина помещены были в самом центре, а Янина – в первом ряду, снизу, справа. Глашатай замолк, претендентки задержали дыхание, и приглашенные придворные, чиновники, землевладельцы замерли в своих креслах, и партер – огороженный тройным кольцом канатов и стражников заповедник для городской толпы – затих.
В партер пускали по золотым пропускам, Янина знала. Этих людей, счастливцев, которые всем – и соседям, и детям, и внукам – расскажут про сегодняшний день, отбирали едва ли не тщательнее, чем самих претенденток. Вот виднеется над толпой кудрявая голова первого городского поэта – он здесь, он получил приглашение, в то время как парень, обделенный победой на вчерашней «схватке языками», торчит снаружи… Или вообще уехал из города.
Толпа вдруг взвилась. Закричали, зашумели, реденько захлопали. В ту же секунду массивный золотой перстень на ее правом указательном перстне сделался очень тяжелым и соскользнул с перчатки.