Драконы осенних сумерек
Шрифт:
Пирос выдохнул громадный язык пламени, угодивший ей прямо в голову. И с удовлетворением заметил, как вытекли ее глаза, как сморщилась кожа… Но Матафлер уже не было дела до пламени, навсегда погасившего для нее солнце. Она неслась прямо на Пироса.
Громадный самец, одурманенный яростью, болью и ощущением близкой победы, не сразу понял ее маневр. Он еще раз обжег ее убийственным пламенем — и только тут с ужасом сообразил, что позволил Матафлер прижать его к склону горы. Развернуться было негде, отскочить — некуда.
Матафлер ударила его всей тяжестью своего когда-то могучего тела, точно копье, пущенное самими Богами. Оба дракона с размаху врезались в скалы, и склон горы окутало пламя. Горный пик содрогнулся до основания и раскололся…
Много позже, когда Гибель Пламенеющей стала легендой, иные утверждали, будто слышали последний шепот драконицы, растаявший, точно дымок на осеннем ветру:
— Детки, детки мои…
Последний день осени занялся ясным и солнечным. Было тепло — все еще дул южный ветер, повеявший в тот самый день, когда беглецы, спасаясь от мести армий драконидов, ушли из Пакс Таркаса, взяв с собой то немногое, что удалось отыскать в крепости.
Вражеское войско не скоро сумело одолеть высокие стены: ворота Пакс Таркаса были заперты валунами, а на башнях сидели овражные гномы. Ведомые Сестаном, они без устали забрасывали озлобленных драконидов камнями и дохлыми крысами. Это дало время беглецам уйти в горы, где, если не считать стычек с небольшими отрядами драконидов, серьезная опасность им более не грозила.
Флинт вызвался возглавить группу мужчин, отправившуюся на поиски места, подходившего для зимовки. Он неплохо знал эти горы: родина гномов его племени лежала лишь немного южнее. И его отряд подыскал долину, угнездившуюся между скалистыми горными кряжами. Перевалы, ведшие в долину, были высоки и опасны; зима сделает их непроходимыми. Горстка защитников сумеет остановить здесь хоть целую армию, а пещеры укроют беглецов от ярости драконов.
Извилистой тропой пробрались они через горы, а вскоре сошла лавина, закрывшая перевал и начисто уничтожившая всякие следы беглецов. Пройдут месяцы, прежде чем дракониды дознаются, куда подевались восставшие.
Окруженная высокими пиками, долина была надежно защищена от жестоких зимних ветров и снежных метелей. Леса кишели зверьем, по склонам гор сбегали чистые ручьи. Люди оплакали павших, порадовались избавлению, выстроили убежища… и справили свадьбу.
Ибо в последний день осени, в час, когда закатное солнце озарило заснеженные хребты алым цветом умирающих драконов. Речной Ветер и Золотая Луна поженились.
Когда эти двое пришли к Элистану и попросили освятить их взаимный обет, тот, поблагодарив за великую честь, попросил объяснить подобающие случаю обряды кве-шу. Но жених и невеста ответили, что их народа более нет — а значит, ушел и обычай.
— Это будет наш обряд, — сказал Речной Ветер. — Незачем возрождать умершее. Надо положить начало чему-то новому…
— Мы навсегда сохраним в сердцах память о нашем народе, — тихо добавила Золотая Луна. — Но смотреть надо вперед, а не назад. Отдадим честь прошлому, взяв из него то доброе и грустное, что сделало нас такими, каковы мы есть. Но более оно над нами не властно…
Подумав, Элистан обратился к Дискам Мишакаль. А потом попросил Речного Ветра и Золотую Луну самих составить свои обеты, черпая в глубине сердец истинное значение слов любви. Ибо клятвы эти будут произнесены перед лицом Богов и даже смерть их не разрушит.
Жених и невеста сохранили лишь один обычай кве-шу: обмен подарками, которые не могли быть куплены за деньги. Согласно этому обычаю, символ любви должен был быть сделан руками любимого, а вручался в момент произнесения клятв.
…Когда заходившее солнце разметало в небе лучи, Элистан поднялся на вершину небольшого холма, а люди в молчании встали у подножия.
С востока, неся факелы, появились Тика и Лорана. За ними шла Золотая Луна — Дочь Вождя. Роскошные волосы ниспадали ей на плечи потоками золота, сплавленного с серебром, голову венчала корона, сплетенная из осенних листьев. На ней была простая рубашка из оленьей замши — та самая, что сопутствовала ей во всех ее странствиях. Она несла свой подарок завернутым в полотно, тонкое, как паутинка: возлюбленный должен был узреть его прежде всех людей.
Тика выступала впереди нее очень торжественно, с несколько затуманенным взором. Неясные мечты переполняли ее: а что, если великое таинство, совершаемое мужчиной и женщиной наедине, вовсе не так пугающе жутко, но, наоборот, сладостно и прекрасно?..
Лорана высоко держала факел, споривший с гаснущим светом дня. Красота Золотой Луны заставляла людей перешептываться: когда проходила Лорана, они замолкали. Золотая Луна была человеком, ее прелесть была прелестью гор, лесов и небес. Эльфийская красота Лораны была таинственна, непонятна — словно бы из другого мира.
Девушки подвели невесту к Элистану и повернулись лицом к западу, ожидая жениха.
Яркие факелы освещали дорогу Речному Ветру. Впереди выступали Танис и Стурм, следом шел сам жених, суровый, как всегда, лишь глаза горели ярче факелов. На его черных волосах тоже покоилась корона из листьев, а подарок он нес завернутым в один из Носовых платочков Тассельхофа. Позади жениха шли кендер и гном. Шествие замыкали близнецы, причем Рейстлин вместо факела нес Посох Мага, чей волшебный кристалл испускал щедрое сияние.
Мужчины подвели жениха к Элистану и отступили, встав рядом с Лораной и Тикой. Тика увидела подле себя Карамона. Она робко тронула его за руку, и великан, дружески улыбнувшись, спрятал в своей лапище ее узенькую ладошку.
А Элистан, глядя на Золотую Луну и Речного Ветра, думал о немыслимом горе, ужасах и опасностях, выпавших на долю этим двоим, обо всем том горьком и трудном, что осталось у них за спиной. И как знать, сулило ли им будущее нечто иное?.. Волнение охватило его; какое-то время он никак не мог начать говорить. Жених и невеста, прекрасно понимая его состояние, ободряюще протянули ему руки, и он обнял обоих.
— Это ваша любовь, ваша вера друг в друга зажгла в мире светоч надежды, — сказал он тихо, так, что слышали только они двое. — Каждый из вас готов был отдать жизнь во имя этой надежды, каждый из вас не раз спасал другого от смерти. Вы видите: солнце еще сияет, но лучи его меркнут. Это знак для вас, друзья мои. Еще немало прошагаете вы во тьме, прежде чем займется настоящее утро. Но ваша любовь, подобно факелу, будет сиять вам в ночи…
Элистан отступил на шаг и обратился к собравшимся. Его голос постепенно крепчал: он ощущал незримое присутствие Богов, благословлявших его устами эту чету.