Драконы осенних сумерек
Шрифт:
— Идем в храм, друг мой, — сказала Золотая Луна. Взгляд ее прекрасных глаз заворожил полуэльфа. — Идем, и пусть Речного Ветра принесут сюда.
…Золотая Луна не слышала шума, с которым появилась драконица, не видела, как та бросилась на Речного Ветра. Оказавшись на разрушенной площади Кзак Царота, она ощутила странную силу, властно потянувшую ее к храму. Перешагивая кучи мусора, поднялась она по ступеням, не видя перед собой ничего, кроме золотых дверей, горевших в свете двух лун — серебристой и алой. В это время сзади началась какая-то суматоха и голос Речного Ветра окликнул ее:
— Золотая Луна!..
Она заколебалась, не желая бросать друзей и чувствуя приближение злой силы, готовой вырваться из колодца.
— Войди в храм, дитя, — позвал ее ласковый голос.
Золотая Луна вскинула глаза, глядя на двери… Это был голос ее матери. Песни Плача, жрицы кве-шу, умершей давным-давно, когда Золотая Луна была еще маленькой девочкой.
— Песнь Плача? — прошептала Золотая Луна. — Мама…
— Много лет миновало, и горькими были они для тебя, доченька! — Золотая Луна не столько слышала, сколько сердцем чувствовала дорогой голос. — И, боюсь, не скоро это бремя упадет с твоих плеч: ибо, если не дрогнешь, на твоем пути встанет еще худшая тьма. Знай, однако, что правда воссияет над тобою в ночи, хоть и неярок поначалу будет ее свет в безбрежной мгле. Зато без нее все погибнет безвозвратно. Войди же со мною в храм, доченька, и обретешь то, что ищешь.
— Но мои друзья… Речной Ветер… — Золотая Луна обернулась и увидела, как Речной Ветер, споткнувшись, упал на содрогающиеся камни мостовой. — Они не могут сразиться с тем, что летит сюда… они погибнут! Только жезл может помочь! Как же я брошу их? — И она повернула назад, но в это время нависла тьма. — Я ничего не вижу! — закричала Золотая Луна. — Речной Ветер!.. Мама! Помоги, мама!..
Ответа не было.
«Это несправедливо! — молча кричала Золотая Луна, в отчаянии стискивая кулаки. — Мы не хотели этого! Мы хотели просто любить друг друга… а теперь… что же теперь? Мы стольким пожертвовали — и напрасно? Мне тридцать лет, мама! Тридцать, а я бездетна! У меня отняли юность… отняли мой народ… в обмен на это? — Золотая Луна потрясла жезлом. — И хотят еще что-то отнять?.. — Но тут ее гнев начал понемногу стихать. — Речной Ветер, — спросила она себя. — Или он тоже гневался все эти годы, скитаясь в поисках истины? Он обрел лишь этот жезл — и новые вопросы вместо ответов. Нет, он не роптал, — сказала себе Золотая Луна. — Его вера вела его, а я… я слаба и недостойна. Речной Ветер готов был умереть за свою веру, а мне, похоже, придется отважиться жить — даже если это будет жизнь без него…»
Золотая Луна прижалась лбом к холодным золотым дверям — и сделала свои горестный выбор.
— Я иду, мама, — прошептала она. — Только, если умрет Речной Ветер, вместе с ним умрет мое сердце. Прошу тебя об одном: если ему суждена гибель, пусть он знает, что я продолжу его поиск…
И, опираясь на жезл, Вождь кве-шу распахнула золотые двери и вошла в храм. Двери сомкнулись за нею в тот самый миг, когда драконица вырвалась из колодца.
В храме было темно, но даже и темнота казалась ласковой. Сперва Золотая Луна ничего не смогла рассмотреть; она как будто снова была в материнских объятиях и чувствовала лишь тепло родных рук. Потом неяркий свет разлился вокруг. Золотая Луна увидела над собой высокий сводчатый купол, а под ногами — затейливую мозаику пола. Посередине чертога, под куполом, стояла мраморная статуя несравненного изящества и красоты; это от нее шел свет, озарявший внутренность храма. Золотая Луна пошла к ней, не в силах отвести глаз. Это была статуя женщины, облаченной в просторные, развевающиеся одеяния. Мраморное лицо светилось лучезарной надеждой, лишь в уголках губ таилась вековечная скорбь. На шее виднелось единственное украшение — странного вида амулет.
— Я служу Мишакаль, Богине-целительнице, — сказал голос матери. — Послушайся ее, доченька.
Золотая Луна замерла перед изваянием, любуясь его красотой… и спустя некоторое время поняла, что статуе чего-то недоставало: она была некоторым образом не полна, не завершена. Руки мраморной Богини были расположены так, как если бы она держала длинный тонкий посох; однако ладони изваяния были пусты. И Золотая Луна вложила в мраморные руки свой жезл — без особой сознательной мысли, движимая простым желанием восполнить недостающее.
И жезл тотчас вспыхнул мягким голубым светом! От удивления Золотая Луна даже отступила на шаг. Посох разгорался слепящим огнем. Прикрыв ладонью глаза. Золотая Луна преклонила колени. Неведомая сила, исполненная сострадания и любви, наполнила ее сердце… как горько сожалела она о вспышке гнева, которой только что чуть было не поддалась!
— Не бойся сомневаться и вопрошать, о любимая моя ученица, — прозвучал в сознании огромный и ласковый голос. — Жажда истины привела тебя сюда, а гнев поможет тебе выстоять в испытаниях, которые еще тебе уготованы. Ты искала истину — и ты найдешь ее здесь. Знай же, дитя: Боги не отвращали своего лица от людей, — наоборот, это люди в своей забывчивости отвернулись от нас. Но теперь, когда величайшая опасность нависла над Кринном, истина необходима людям как никогда. И ты, о моя ученица, должна вернуть людям настоящую веру. Настало время восстановить равновесие мира, ибо зло отяготило чашу весов. Не только Боги света — Боги тьмы тоже сошли на землю, взыскуя человеческих душ. Сама Владычица Тьмы ищет путь в этот мир. Драконы, изгнанные когда-то из земных пределов, опять носятся в небе…
«Драконы», — смутно подумала Золотая Луна. Огромный голос переполнял ее разум: лишь много позже она до конца поймет дарованную ей весть. Пока же она могла лишь запоминать — запоминать навсегда.
— Откровение Богов поможет людям одолеть их. Это и есть тот величайший дар, о котором вам было возвещено в Омраченном Лесу. Под этим храмом, среди руин, хранящих славу минувших времен, покоятся Диски Мишакаль — круглые диски, выкованные из сверкающей платины. Разыщи Диски — и моя сила пребудет с тобой, ибо я — Мишакаль, Богиня-целительница. Но знай, о ученица: твой путь будет нелегок. Боги тьмы хорошо знают светлую силу откровений, начертанных на священных Дисках, и страшатся ее. Оттого Диски бдительно охраняет могущественная и древняя черная драконица по имени Хисант — люди зовут ее Оникс. Там, под нами, в разрушенном Кзак Цароте — ее логово. Немалая опасность подстерегает того, кто решится вызволить Диски. Я благословляю этот жезл, дитя. Простирай его перед собой, не смущаясь сердцем, — и победишь.
Голос умолк. И тогда Золотая Луна услышала исполненный смертной муки крик Речного Ветра.
…Танис вошел в храм… и тотчас нахлынули воспоминания. Солнце снова сияло сквозь кроны деревьев Квалиноста. Втроем — с Лораной и ее братом Гилтанасом — лежали они на речном берегу, смеясь и вслух о чем-то мечтая… Детство редко баловало Таниса такими счастливыми днями — полуэльф слишком рано понял, что он не таков, как все остальные. Но то был особенный день, согретый золотым солнечным светом и теплом детской дружбы. Даже теперь память о нем омыла душу Таниса, облегчив горе и ужас.
Он повернулся к Золотой Луне, молча стоявшей подле него:
— Что это за храм?
— Об этом я расскажу тебе после, — ответила Золотая Луна. Легко коснувшись руки Таниса, она провела его по узорчатому полу, остановившись перед сияющей мраморной статуей. Хрустальный жезл озарил чертог спокойным голубым светом. Танис хотел расспросить Золотую Луну, но в это время вошли Карамон и Стурм, неся тело Речного Ветра, уложенное на носилки. По бокам, наподобие почетного караула, шли Флинт и Тассельхоф: гном выглядел измученным и постаревшим, притихший кендер не поднимал глаз от земли. А позади горестной процессии шел Рейстлин — в надвинутом капюшоне, с руками, спрятанными в широкие рукава, он напоминал смерть.
Они прошагали по мраморному полу, с бесконечной осторожностью неся свой скорбный груз, и остановились подле Таниса и Золотой Луны. Танис посмотрел на тело, которое опустили к ногам Золотой Луны, и поспешно закрыл глаза. Толстое одеяло, которым был прикрыт Речной Ветер, сплошь пропиталось его кровью…
— Уберите одеяло, — приказала Золотая Луна.
Карамон умоляюще взглянул на полуэльфа.
— Золотая Луна, послушай… — мягко начал Танис.
Рейстлин нагнулся и сорвал с тела окровавленное одеяло. Никто не успел ему помешать.