Драконы Погибшего Солнца
Шрифт:
Слепец оказался моложе, чем ожидал Самоал. Длинные волосы, достигавшие плеч, отливали серебром в утреннем свете. Кожа лица была гладкой и молодой. Вероятно, когда-то он был даже красив. Одет он был в серое платье, поношенное и с обтрепанным низом, но чистое. Но все это Самоал отметил позже. В первый момент он не мог отвести взгляд от ужасного шрама, обезобразившего лицо мужчины.
По-видимому, шрам остался после ожога. Волосы на одной половине головы были опалены, шрам выходил из-под них с правой стороны и, пересекая наискось все лицо, заканчивался у подбородка слева от рта. Правый глаз был перевязан тряпкой. Самоал невольно с жестоким любопытством подумал о том,
Мина замерла на мгновение, словно удивившись чему-то. Затем, пожав плечами, она направилась прямо к незнакомцу. Самоал следовал сзади, не снимая руки с меча. Несмотря на слепоту нищего, он чувствовал в нем какую-то угрозу. Как сказал разведчик, в незнакомце действительно было что-то странное.
— Ты узнаешь меня, так ведь? — Глаза слепца смотрели поверх нее.
— Да, я тебя узнаю, — ответила Мина.
На раны слепца было страшно смотреть, и Самоал отвел взгляд. Из-под тряпки тянулась желтая дорожка гноя, кожа вокруг ожога была красной и воспаленной, лицо распухло, и капитан явственно ощутил запах гниющей плоти.
— Когда это с тобой случилось? — спросила Мина.
— В ночь бури.
Она печально кивнула, будто ожидала такого ответа.
— Почему ты осмелился идти прямо в бурю?
— Я слышал голос, — ответил нищий. — И мне хотелось пойти взглянуть самому.
— Это был голос Единого Бога.
Нищий с недоверием покачал головой:
— Голос был отчетливо слышен, несмотря на грохот грома и вой ветра, только слов было не разобрать. Я ушел очень далеко, ни дождь, ни ветер не могли мне помешать, и я уверен, что подошел к тому самому месту, откуда доносился голос. Я был совсем близко к нему, я уверен. Дошел почти до Нераки, когда в меня ударила молния. О том, что было потом, я ничего не помню.
— Ты принял человеческий облик, — резко прервала его Мина. — Зачем?
— Как ты можешь винить меня за это, Мина? — спросил тот сокрушенно. — Я вынужден идти по земле моих врагов. — И он жестом указал на свой посох. — Это единственный доступный теперь для меня способ путешествия — пешком, опираясь на клюку.
— Мина, — обратился к девушке Самоал, не отрывая взгляда от нищего, — у нас сегодня впереди долгий путь. Ты только скажи, и я мигом избавлю от этого типа и дорогу, и мир.
— Полегче, Самоал, — успокаивающе сказала Мина и положила руку ему на плечо. — Это давнее знакомство, и я задержусь не более чем на минуту. Как ты нашел меня? — обратилась она к слепому.
— О твоих подвигах говорили везде, где я проходил, — ответил нищий. — Мне были известны имя и описание внешности. Может ли быть на свете другая Мина с глазами цвета янтаря? Нет, сказал я себе. На свете только одна Мина — та сиротка, которую когда-то давно волны выбросили на берег острова Шэлси. Та сиротка, которую подобрала Золотая Луна и которая завоевала сердце госпожи Первой Наставницы Цитадели Света. Она тоскует по тебе, Мина. Отчего ты покинула ее и всех нас, тех, кто любил тебя?
— Оттого, что она не умела ответить на мои вопросы, — объяснила Мина. — Как
— А теперь ты нашла ответы? — Голос неизвестного зазвучал сурово.
— Нашла.
Нищий покачал головой. Он не выглядел рассерженным, скорее было похоже, что он сожалеет о чем-то.
— Я могла бы вылечить тебя, — предложила Мина, сделала шаг вперед и протянула к нему руку.
Но слепец резко отшатнулся от нее. Перехватив свой посох двумя руками и держа его перед собой, он преградил ей путь.
— Нет! — почти выкрикнул он. — Хотя мои раны страшно болят, это всего лишь телесная боль. Она не затрагивает мою душу, как затронула бы ее боль от твоего так называемого излечения. И хотя я бреду в темноте, она не так глубока, как та мгла, в которой нынче пребываешь ты, Мина.
Она улыбнулась ему теплой, спокойной улыбкой.
— Ты слышал голос, Соломиратниус? — спросила она. — Ты ведь слышишь его и по сию пору, не так ли?
Нищий не отвечал. Опустив посох, он пристально смотрел на девушку. Он не отрывал от нее своих незрячих глаз так долго, что Самоал даже с подозрением подумал, а слеп ли вообще этот человек.
— Это так? — настойчиво повторила она свой вопрос. Резко, как будто внезапно рассердившись, незнакомец отвернулся от Мины. Стуча посохом по земле, он свернул с тропы и направился в лес.
— Что-то я не доверяю ему, — проговорил Самоал. — Чувствуется в нем какая-то соламнийская вонь. Может, прикончим его, и дело с концом?
Мина отвернулась.
— Тебе не удалось бы причинить ему ни малейшего вреда, капитан. Он, может, и слаб на вид, но на самом деле совсем не таков.
— Тогда кто же он? Может быть, колдун? — спросил Самоал, усмехаясь.
— Нет, он гораздо сильнее любого колдуна. На самом деле это серебряный дракон Мирроар, Хранитель Цитадели Света.
— Дракон! — Капитан как вкопанный остановился на дороге, глядя в ту сторону, где скрылся нищий слепец. Того уже не было видно, и капитана это беспокоило больше, чем что-либо другое. — Мина, — стал настаивать он, — можно, я пошлю за ним отряд солдат? Иначе он наверняка попытается убить нас всех!
Мина слегка улыбнулась в ответ.
— Нам ничто не угрожает, капитан. Прикажи людям трогаться в путь. Дорога впереди свободна. Мирроар не станет тревожить нас.
— Почему так? — Самоал, хмурясь, недоверчиво смотрел на нее.
— Потому что когда-то, много лет назад, Золотая Луна, госпожа Первая Наставница Цитадели Света, расчесывала по вечерам мои волосы, — совсем тихо договорила Мина.
И, подняв руку, она провела ею по своей стриженой голове.
20
Преданные
Дни ожидания прошли для Герарда незаметно и отнюдь не неприятно. Дворец королевы-матери казался ему оазисом мира и спокойствия. Каждая из комнат представляла собой перголу, увитую цветами и зеленью многочисленных растений. Журчание воды успокаивало и умиротворяло. Хотя устройство для путешествий во времени сейчас находилось не у него, Герарду казалось, что время остановилось. Наполненные солнечным светом дневные часы медленно переходили в сумерки, а сумерки, сгущаясь, превращались в ночь, которая затем, в свою очередь, уступала место дню. Никто не замечал, как дни сменяют друг друга. Герард уже совсем было решил, что в жизни эльфов песчинки в песочных часах никогда не перестают сыпаться из одной чаши в другую, как грубая реальность неожиданно напомнила о себе. Однажды, после полудня, в тот день, когда им надо было уезжать, он прошел в сад и вдруг совершенно случайно увидел вдалеке блеснувшие в лучах солнца черные доспехи.