Драконы Пропавшей Звезды
Шрифт:
Утомленная ночным бегством из загородного дома во дворец сына и проведя весь последующий день на ногах, Лорана прилегла отдохнуть лишь несколько часов назад. Она не стала занимать свои обширные покои, так как Медан в целях безопасности удалил из дворца прислугу, фрейлин, придворных и даже поваров. Во внутренних покоях дежурили эльфийские гвардейцы, которым был отдан строжайший приказ никого не пускать во дворец, кроме маршала и его адъютанта, соламнийца, в чьей преданности королеве-матери маршал был уверен. Звали адъютанта Герард Ут-Мондар.
— Новости верные, мама, — сказал Гилтас, направляясь к матери. — Щит рухнул.
— Как бы было хорошо, если бы это и в самом деле было так, — осторожно произнесла Лорана. — Подайте мне платье, Планкет. Я не хочу снова облачаться в рыцарское одеяние, чтобы не вызвать неудовольствия маршала Но до конца поверить в эту приятную новость я не могу. Времена сейчас слишком нерадостные, чтобы легко верилось в счастье.
Платье Лораны было элегантного сиреневого цвета, с легким кружевом по вороту. Волосы струились за плечами потоком льющегося меда. Голубые, как незабудки, глаза сияли радостью. Она была много старше Медана, но выглядела значительно моложе. У эльфов полуденный расцвет юности и красоты сменяется вечерним сумраком старости гораздо медленнее, чем у людей.
Гилтас, украдкой наблюдая за маршалом, вдруг увидел на его лице не холодное безразличие придворного, а страдание влюбленного, который не только не надеется на взаимность, но даже не смеет высказать свое чувство. Гилтас не любил маршала, но это открытие вызвало в нем волну симпатии к Медану и даже что-то вроде жалости. Маршал стоял неподвижно, отвернувшись к окну, ожидая, когда к нему вернется самообладание.
— Мама, скажи лучше, что дни сейчас счастливые, — обратился к Лоране Гилтас. — Щит упал вовремя. Если бы на Кринне были Боги, мне кажется, они были бы за нас.
— Но Богов больше нет, — ответила Лорана. — Они давно покинули нас. И я не знаю, как воспринять такую новость, разве что попросить тебя быть осторожнее...
— Но я должен внушить людям надежду, — нетерпеливо возразил Гилтас — На утро я назначил заседание Совета. — Он метнул многозначительный взгляд на маршала. — Как видите, сударь, я тоже не бездельничал этой ночью. Нам следует приступить к эвакуации сегодня же, если мы хотим спасти как можно больше эльфов. Мне предстоит сказать им что-то обнадеживающее.
— Надежда не морковь, которую подвешивают перед носом усталой клячи, чтобы она бежала быстрее, — тихо, будто про себя, пробормотала Лорана.
— Извини, мама, я не расслышал, — сказал Гилтас. — Ты так тихо говоришь. Будь добра, повтори, пожалуйста.
— Я просто вспомнила фразу, которую услышала давным-давно. Тогда мне показалось, что тот, кто произнес ее, скептик и циник. Но теперь я думаю, что он был очень мудр. — Лорана вздохнула, отгоняя воспоминания. — Извини меня, сын. Я сама понимаю, что это все бесполезно.
Рыцарь, адъютант маршала, вошел в комнату и молча встал в стороне, но его напряженная поза свидетельствовала о том, что ему не терпится сообщить нечто важное. Первым на него обратил внимание Медан.
— А, Герард. Что-нибудь случилось? — спросил он.
— Случай довольно тривиальный. Я не хотел бы отвлекать внимание королевы-матери, — с поклоном произнес Герард. — Не могли бы мы побеседовать наедине, господин? Если Его Величество позволит.
— О, сколько угодно, — любезно отозвался Гилтас и вернулся к беседе с матерью.
Маршал взял Герарда под руку, и они вышли на балкон.
На молодом человеке были доспехи Неракского Рыцаря, правда, без тяжелого нагрудника. Давно смыв с лица кровь после жестокой схватки с драконидом Гроулом, рыцарь все же выглядел из рук вон плохо. И раньше-то никто не назвал бы молодого соламнийца красавцем. Волосы рыцаря были неприятно-желтого цвета, лицо обезображено перенесенной в детстве оспой, а недавние синяки, с окраской от синего до желтого и багрового, отнюдь не улучшали его внешности. Единственной привлекательной чертой были его глаза — пронзительно голубого цвета. Сейчас они смотрели серьезно и сумрачно.
— Какой-то гвардеец просил передать, что двое эльфов ожидают королевской аудиенции. Один из них префект... — Тут адъютант помедлил. — Извините, господин, не могу припомнить кто, эльфийские имена — сущее мучение для меня. Он высокого роста и смотрит на собеседника так, словно тот муравей, взобравшийся на кончик его трости.
Губы Медана дрогнули в усмешке.
— И к тому же у него такой кислый вид, будто он только что надкусил неспелую грушу?
— Совершенно верно, сударь.
— Это Палтайнон, — сказал Медан. — Наш Кукловод. Я и то удивляюсь, что он еще не появился. — Медан глянул сквозь стеклянную дверь на короля. — Повторяется история из детской сказки. Приходит кукольник и видит, что марионетка ожила и стала настоящим королем. Не думаю только, что он так легко расстанется со своей игрушкой.
— Его следует пригласить, господин?
— Нет, — холодно ответил маршал. — Тем более что король сейчас занят. Пусть подождет, пока Его Величество не соизволит его принять. Кто еще ожидает разрешения войти?
Лицо Герарда омрачилось, а голос стал еще тише.
— Эльф Калиндас, господин. Он убежден, что королева-мать находится здесь. Отказывается уходить.
Медан нахмурился.
— Откуда он мог узнать о пребывании здесь королевы-матери?
— Понятия не имею, господин. От своего брата он не мог этого узнать. Как вы и приказали, мы не выпускали Келевандроса отсюда. Ночью, когда я засыпал, его сторожил Планкет.
Медан взглянул на слугу Лораны. Тот, укрытый плащом, крепко спал неподалеку.
— Господин, — серьезно спросил рыцарь, — могу я говорить откровенно?
Медан криво улыбнулся.
— Естественно, молодой человек, только так вы и должны говорить, находясь у меня на службе.
— Я не могу сказать, что действительно нахожусь у вас на службе, господин, — возразил рыцарь. — Я остаюсь рядом с вами, дабы надежнее защитить королеву-мать. Мне известно, что один из двух братьев-эльфов — предатель. Кто-то из них изменил Лоране, своей госпоже... От него вам стало известно о Палине Маджере, засаду на которого вы устроили в то утро в лесу. Я прав, не так ли? — Голос адъютанта звучал обвиняюще.