Драконы зимней ночи
Шрифт:
— Благодарю вас, друзья, — твердо покачала головой Эльхана. — Согласно воле отца, я должна совершить это одна.
Она слегка кривила душой, но что делать; Эльхана знала, как потрясла бы их самая мысль о том, чтобы предать тело земле — обычай, которого придерживались лишь гоблины и некоторые другие нечистые твари. Она и сама с ужасом думала о том, что ей предстояло. Ее взгляд невольно обратился к искореженному, застывшему в муках дереву, под которым найдет последнее пристанище ее отец. Дерево показалось ей похожим на жуткого, отвратительного стервятника. Она поспешно отвела глаза, голос ее дрогнул:
— Его усыпальница… давно приготовлена, да и я имею некоторый опыт в подобных делах. Пожалуйста, не беспокойтесь.
Танис хорошо видел страдание в ее глазах. Но и не уважить ее просьбы было нельзя.
— Мы понимаем, — тихо сказала Золотая Луна. И, поддавшись внезапному порыву, женщина из варварского племени кве-шу обняла эльфийскую принцессу, словно та была маленькой девочкой, заблудившейся и испуганной. Эльхана сперва так и застыла. Но потом оттаяла, согретая милосердием и состраданием, исходившим от Золотой Луны.
— Мир тебе, — шепнула Золотая Луна, бережно отводя рукой темные локоны, упавшие Эльхане на лицо. И отошла.
— А что ты будешь делать после того, как похоронишь отца? — спросил Танис, оставшись наедине с Эльханой на ступенях Башни.
— Вернусь к своему народу, — отвечала она. — Я вызову грифонов — ведь зло изгнано из нашей страны, — и они отнесут меня на Эргот. Мы сделаем, что сможем, для победы над тьмой. А потом вернемся сюда, на свою родину.
Танис еще раз обвел взглядом Сильванести… Даже днем здесь у кого угодно встали бы волосы дыбом от страха, а уж по ночам…
— Я знаю, — сказала Эльхана, отвечая на его невысказанную мысль. — Это станет нашим покаянием.
Танис поднял брови: он знал, какая борьба ей предстояла, если она в самом деле собиралась убедить свой народ возвратиться в родные места. Но лицо Эльханы дышало такой уверенностью в своей правоте, что он задумался и решил: а что, может быть, она и сумеет…
Он улыбнулся и сказал ей:
— Если выберешь время, приезжай на Санкрист. Рыцари, я уверен, восприняли бы такой визит как величайшую честь. В особенности один из них…
Бледные щеки Эльханы ярко зарделись.
— Возможно, — почти прошептала она. — Возможно. Но определенно сказать я еще не могу. За эти дни я столько узнала о себе самой… Но чтобы сжиться со всем этим, мне понадобится время… — Она покачала головой и вздохнула. — Не знаю, смогу ли я привыкнуть когда-либо…
— К тому, что полюбила человека?
Эльхана подняла голову — ее чистые глаза глянули Танису в самую душу.
— Но будет ли он счастлив, Танис? Вдали от своей родины — ведь я непременно должна буду вернуться сюда? Буду ли счастлива я — ибо он состарится и умрет, а для меня к тому времени еще не минует юность?..
— Мне и себя самого доводилось об этом спрашивать, Эльхана, — сказал Танис, с болью вспомнив о Китиаре. — И я понял одно: если мы отказываемся от дарованной нам любви, если мы отвергаем ее из боязни будущих потерь — это значит, что тем самым мы опустошаем свои жизни и обрекаем себя на еще горшие утраты…
— Когда мы впервые встретились с тобой, Танис Полуэльф, я все думала — и почему это твои спутники так охотно следуют за тобой, — тихо проговорила Эльхана. — Теперь я, кажется, понимаю… Я обдумаю твои слова, Танис. А теперь прощай — прощай до тех пор, когда будет завершено твое странствие.
— Прощай, Эльхана, — ответил Танис и взял ее протянутую руку. Больше им нечего было сказать друг другу. И он, повернувшись, зашагал прочь.
И думал, шагая: если я такой мудрый, что же я в своей-то собственной жизни никак не могу разобраться?!
Друзья поджидали Таниса на краю чащи. Какое-то время они молча стояли все вместе, никак не решаясь войти в зловещие леса Сильванести. Они знали, что зло было изгнано, но перспектива не радовала никого. Тем не менее выбора у них не было. Знакомое ощущение необходимости спешки гнало их вперед. Они знали, что ни в коем случае не должны были опоздать. Но куда, почему?.. Неизвестно.
— Пошли, братец, — сказал наконец Рейстлин. И первым двинулся в лес, освещая себе путь бледным огоньком источаемым Посохом Магиуса. Карамон со вздохом последовал за братом. За ними потянулись и остальные, и только Танис еще раз оглянулся назад.
Сегодня им не придется любоваться лунами: над Сильванести висела тяжкая, непроницаемая тьма, как будто сама земля скорбела о кончине Лорака. Эльхана все еще стояла в дверях Звездной Башни, и Башня, столетиями вбиравшая лунный свет, слабо мерцала. Лицо Эльханы белело в темноте, словно видение серебряного светила. Танису почудилось движение, и верно — Эльхана вскинула руку. Что-то вспыхнуло чистым, белым светом у нее на ладони: Камень-Звезда!
И все, и больше ничего не было видно…
КНИГА ВТОРАЯ
ПРОЛОГ
…Повесть о том, как наши герои пробрались в замок Ледяной Стены и там одержали победу над Феал-хасом, злокозненным Повелителем Драконов, стала легендой племени ледовых варваров, населяющих тамошние пустыни. И говорят, что и по сей день, долгими зимними вечерами, когда наступает пора вспоминать героические деяния, деревенский жрец порою берет слово, и в который раз звучит Песнь о Ледовом Страннике…
ПЕСНЬ О ЛЕДОВОМ СТРАННИКЕ.
Это я привел их назад. Я — Раггарт. Вслушайтесь в мою песнь. Снега за снегами ложатся в морщины, льда. Холодное солнце кровоточит белизной, Невыносимой для глаз. И если я замолчу, Белый снег забвения укроет след храбрецов, И не спетая песнь навсегда отзвучит во льдах, Словно пар дыхания, стынущего на морозе, Инеем опадающего в сугробы. Семеро их явилось из теплой страны. Я — Раггарт. Я привел их назад: Четверых воинов с Севера, Златокудрую эльфийку Лорану, Гнома, жителя каменных гор, И кендера, легкого, как птица, в кости. С мечами в руках прошли они подземельем Неприступного замка. Зорко стерегла его грозная стража. Накалились жала мечей, Рассекая жилы и кости, Проливая горячую алую кровь На вековые льды. Вновь и вновь свистели мечи Над головами ледовых медведей, и минотавров, И когтистых тварей, неведомых подлунному миру. Шли витязи сквозь безумие битвы, И морозный пар окутывал их следы. А в самом сердце черного замка Их ждал Феал-хас — государь волков и драконов, Одетый в доспехи, сотканные из белизны, Пролитой холодным солнцем на льды, И с ним его волки, лютые убийцы детей, Привыкшие к человечине. Со всех сторон блестят ножи и клыки Зверей, жаждущих порадовать господина. Эран первым вырвался из кольца, Метнулся к горлу Феал-хаса И пал растерзанным в клочья. Это был великий охотник. А за ним отважный Бриан Напоролся на меч владыки волков И ушел в страну вечного лета. Кольцо морозных клинков сковало холодом всех, Кроме Лораны. Для нее уже не было ни страха, ни самой смерти: Лишь солнце, жарко плавящееся на закате. Ледовый Странник вспыхнул в ее руке. И над спинами волчьих стай, над телами убитых Просвистел ледяной клинок, возвещая смертную тьму, И скатилась голова владыки волков, И в ужасе смолкли его мохнатые слуги. О чем еще вам поведать? Мы уничтожили кладки драконьих яиц, Чреватые зловещим потомством. Подземельями, по колено в помете и чешуе, Прошли мы в сокровищницу. Там сине-белыми бликами играло Око Дракона И билось во тьме, как неугасимое сердце. Я нес его, когда мы уходили оттуда. Кровь застывала в тоннелях потеками бурого льда. Неисповедимая ноша сгибала плечи героев: Теперь их было лишь пятеро. Молча шагали юные рыцари, А последним шел кендер с оттопыренными карманами. Я — Раггарт. Вслушайтесь в мою песнь. Это я привел их назад.