Драконья алчность, или Дело Алмазного Фонда
Шрифт:
– Мы знаем – у вас там нет воды, еще один такой день точно прикончит вас! А мы не собираемся вас убивать, мы просто отведем вас к своему повелителю!.. Наш повелитель милостив, он вас… простит!..
– За что?.. – неожиданно для самого себя крикнул я.
Мне показалось, что оборотень растерялся, услышав мой голос. Быстро оглядев окружавших его цзиней, он снова задрал голову и, запнувшись, переспросил:
– Что… «за что»?..
– За что он нас простит?.. – уточнил я.
– Ну… Как же… – еще больше растерялся оборотень, – Вы же убили его
– Да ты сначала скажи, кто он есть, твой повелитель?! – раздался рядом со мной тонкий голос Поганца.
Я повернулся на этот голосок и увидел своего ученика, стоящего рядом со мной на четвереньках и свесившего голову вниз. Перехватив мой взгляд, он добавил хрипловатым шепотом:
– Хочу удостовериться, что мы не ошибаемся в своих предположениях…
– Наш повелитель, – с пафосом заорал снизу оборотень, – Великий маг Поднебесной…
И в этот момент его прервал короткий, словно бы предупреждающий тявк одного из рыжих дзиней. Оборотень мгновенно замолчал, а затем заговорил совсем по-другому:
– И нечего задавать ненужные вопросы!.. Главное, что наш повелитель могущественен и справедлив!!!
Мы с Поганцем понимающе переглянулись – в Поднебесной остался один единственный великий маг. И тут позади нас раздался низкий, чуть охрипший голос Фун Ку-цзы:
– Ученики, перестаньте понапрасну тратить силы. Цзины лживы и коварны, переговоры с ними ни к чему не приведут, а нам предстоит провести на этой скале неизвестно сколько времени. Так что возвращайтесь-ка сюда и постарайтесь… заснуть!
Мы с Поганцем отползли от края карниза и снова уселись рядом со стариком и Гвардой. Синсин лежал на прежнем месте, закрыв глаза, и дышал коротко и часто.
– Кстати, о сохранении сил… – хрипло пропищал Поганец, не закусить ли нам немного, пока спала жара?..
Он потянулся к горке продуктов, выложенных на камень и, вытащив кусок вяленого мяса, протянул его Фун Ку-цзы. Второй такой же кусочек он положил перед носом синсина. Тот на мгновение перестал дышать, потом глубоко втянул запах и, не открывая глаз, принялся аккуратно жевать мясо.
Я тоже получил ломоть мяса, а сам Поганец развязал небольшой мешочек с соргой, пробормотав себе под нос:
– Мне, пожалуй, лучше чего-нибудь пресненького…
Мои друзья жевали «сухой паек», а я с сомнением разглядывал выданный мне кусок. Моя жажда было столь велика, что казалось невозможным положить в рот еще и жесткое, подсоленное мясо. Тем не менее, я, пересилив себя, зубами оторвал от этого куска небольшую часть и принялся медленно жевать. Мне было странно чувствовать, как мой рот наполняется неизвестно откуда взявшейся слюной, и мой голод пробуждается…
Я съел все и почувствовал себя гораздо лучше. Нет, моя жажда не уменьшилась, но сил явно прибавилось, да и казавшееся обожженным тело стало вдруг послушным и перестало «гореть».
И вообще, царившая так недавно жара как-то очень быстро забывалась, потому что на нашей площадке стремительно… холодало! Я вдруг заметил, что каждый из нас старается плотнее прижаться к нагретому солнцем и сохраняющему пока еще это тепло, камню. Воздух вокруг оставался совершенно неподвижным, а мне, между тем, казалось, что по карнизу гуляет жгучий морозный ветерок! К тому же стремительно темнело. С того момента, как солнце опустилось за горизонт, не прошло еще и получаса, а небо из голубовато-белесого превратилось в индиговое и на нем проклюнулись яркие звезды.
– Ну что ж, – неожиданно проговорил Фун Ку-цзы, набравшим привычную силу голосом, – Продолжим наш урок! – тут он на секунду смолк и неожиданно добавил, – Занятия помогли нам преодолеть жару, они же помогут нам выдержать грядущий холод!
Синсин поднял голову, приоткрыл глаза и кротко поинтересовался:
– А что, будет еще холоднее?..
После непродолжительных раздумий старик ответил:
– Я думаю, да…
Гварда вздохнул и снова улегся, а учитель начал свою очередную лекцию:
– Итак, ученики, поговорим о… Человеке!
«Похоже, старикан записал Поганца к себе в ученики!..» – с некоторой вполне понятной ревностью подумал я.
– Что же такое – Человек? Отличается ли он от всех других живых созданий, и если отличается, то чем?.. – продолжал, между тем, Фун Ку-цзы, – Древние мудрецы считали Человека сердцем мироздания, посредником между Высоким Небом и Землей, самым одухотворенным из всех живущих существ. Человека не отделяли от всего прочего животного мира, но ставили его на высшую ступень иерархической лестницы этого мира. Но с другой стороны считалось, что Человек, будучи рожденным Небом, имел право пользоваться всеми вещами и повелевать всеми тварями…
Негромкая, монотонная речь старика довольно скоро снова превратилась для меня в некое стороннее, немного назойливое бормотание, не задевавшее, впрочем, мое сознание. Тем более холод становился все более жестоким и условия восприятия стариковой «мудрости» стали очень далеки от комфортных. И тут мне подумалось, что практически голый Поганец может запросто замерзнуть насмерть! На мне поверх моей земной «джинсы» был надет еще и довольно плотный халат, Фун Ку-цзы под своей обширной хламидой тоже имел кое-какую одежку, Гварда облитый плотным мехом и привыкший к высокогорью, не должен был слишком уж страдать от холода, а вот Поганец!..
Я поднялся на ноги и, медленно обойдя продолжавшего бормотать старика и притулившегося к его боку синсина, опустился на одно колено около малыша. Тот лежал на камне, кое-как обмотав тело мешком и поджав под себя ноги. Глаза его были закрыты, на сомкнутые ресницы опустился иней, а длинные худые руки, обхватившие костлявые плечи, явственно подрагивали. Несколько секунд я разглядывал это маленькое беззащитное тельце, а потом решительно потянул с плеч халат.
Когда я укутал Поганца своим халатом и поднялся на ноги, он вдруг открыл глаза. Посмотрев на меня снизу вверх мутным скользящим взглядом, малыш вдруг довольно громко прохрипел: