Драконья алчность
Шрифт:
Я понял, что время моего заклинания истекло, и резко опустил руки. В тот же момент мое заклинание перестало существовать, а вместе с ним исчезло все, что оно смогло собрать на своем пути. Теперь осталось только ждать, как поведет себя Зверь-Исковик, а его поведение зависело от того, насколько хорошо было вылеплено мое заклинание «Потерянного Следа». Если хоть что-то укажет монстру на наше присутствие или направление нашего движения, он нас догонит!
Ждать мне пришлось недолго, Зверь добрался до конца следа и резко остановился! А затем принялся крутиться на одном месте. Его вращение становилось
Я открыл глаза и, посмотрев прямо в испуганное лицо Шан Те, прошептал:
— За нами погоня… Мне удалось ее задержать, но нам надо торопиться. Отложим разговоры и прибавим скорость!
В следующее мгновение наши лошади мчались галопом по покрытой высокой травой равнине. Мне пришлось свернуть наблюдение за преследовавшим нас Зверем, потому что большую часть своего внимания я должен был уделить управлению лошадью, но некая односторонняя магическая связь между нами еще сохранялась, и я чувствовал, что Исковик пока еще не обнаружил нас. Более того, я определенно знал, что он снова начал свое движение по спирали, надеясь опять нащупать ускользнувший след.
Раза два я поймал в траве слева от себя короткий проблеск черной шкуры синсина — тот без труда следовал за нашими лошадьми, а вот Поганца я так и не увидел, приходилось надеяться на то, что малыш сможет не потерять нас.
Наша бешеная скачка продолжалась около получаса, и я чувствовал, что мы довольно быстро удаляемся от все еще кружащегося на одном месте Зверя. В этот момент мы вынеслись на гребень откоса, плавно спускающегося к широкой светлой реке.
— А вот и Хо!…— раздался позади меня писклявый голосок Поганца, и я радостно воскликнул:
— Значит, ты успел забраться на лошадь?!
— Так я, почитай, и не слезал с нее… — преспокойно ответил Сю. — Так, на пяток минут, ножки поразмять…
— Ну, тогда показывай, где тут твоя переправа?! — усмехнулся я.
— А вон… правее… Вон за теми деревьями крыша виднейся…
Действительно, вправо по берегу росли несколько низкорослых деревцев, словно специально посаженных на совершенно голом берегу, а за ними виднелась небольшая темно-серая крыша.
— Вот это и есть переправа… — пояснил Поганец. — А чего это мы так… торопились, я пару раз чуть с лошади не свалился, — неожиданно поинтересовался он.
Не отвечая на вопрос своего ученика, я направил лошадь все тем же галопом в указанную им сторону. Через несколько минут мы были у переправы.
Темно-серая крыша, прятавшаяся за деревьями, прикрывала совсем крошечное строение, больше похожее на будку, чем на дом. Рядом с этой будкой располагался небольшой причал, выдававшийся в реку метра на три, и к этому причалу была привязана большая лодка со сплошным дощатым настилом, напоминавшая паром. На причале был установлен большой барабан с намотанным на него канатом. Конец каната, сбегавший с барабана, нырял в воду сразу же у причала, так что казалось, будто бы этот причал стоит на якоре.
При нашем приближении узкая дверь будки приоткрылась, и оттуда выглянула широкоскулая физиономия пожилого мужика, украшенная довольно длинной растрепанной бороденкой, сползшей на подбородок и полностью игнорирующей щеки. Узкие, косо разрезанные глаза настороженно уставились на нас.
— Ты можешь переправить нас на другой берег?… — вежливо поинтересовался я, спрыгивая с лошади и делая шаг вперед.
Мужик попятился, прикрывая за собой дверь, однако до конца он ее не закрыл. Вместо этого он, почесав нос, неразборчиво пробормотал:
— Две лошади, два человека и два домашних животных.
Итого…
Впрочем, произвести подсчет ему помешал Поганец, завопивший во всю свою писклявую глотку:
— Это кого ты к домашним животным отнес, скотина.
— Ты где это видел домашних животных с руками, ногами и ктому же говорящих человеческим языком?!!
— Вот именно, — поддакнул синсин. — Говорящих человеческим языком!…
Мужик внимательно оглядел Гварду и Поганца и сразу же согласился:
— Значит — две лошади и четверо людей!… Тогда получится семь сюней…
Я не понял, каким образом получилась такая сумма, но спорить не стал — все равно никаких «сюней» у меня не только не было, я даже не знал, что это такое.
— У нас нет мелких денег, — неожиданно вступила в разговор Шан Те. — Я дам тебе свою… пуговицу…
И она протянула хозяину переправы крошечную пуговицу, отливающую перламутровым блеском. Я посмотрел ей в лицо, мне сразу стало абсолютно ясно, что эта пуговица ей очень дорога, но она готова отдать ее, понимая, насколько для нас важно оказаться на том берегу.
Мужик же скосил один глаз на предлагаемую плату, почмокал губами и неожиданно заявил:
— У меня не будет сдачи…
— Я отдам тебе пуговицу и не потребую сдачи, засчитав ее как оплату… срочности!…
Последнее слово Шан Те подчеркнула голосом, и, похоже, перевозчик прекрасно ее понял. Дверь будки мгновенно захлопнулась, но через секунду распахнулась снова, и из нее выскочил все тот же мужичонка, наряженный в потрепанный халат плохо определяемого цвета, забранный в широкие штаны, которые, в свою очередь, были забраны в высокие сапоги. В руках мужик держал странным образом изогнутую железяку.
Быстро поклонившись, он бросил еще один взгляд на пуговицу в руке девушки и быстро пробормотал:
— Прошу господ путешественников занять места на моей недостойной барке…
После этого он чуть ли не бегом бросился на причал, вставил свою железяку в отверстие на боку барабана и принялся с стервенением его вращать. Канат начал медленно выползать из воды.
Едва мы успели взойти на причал, а с него перейти на качающийся настил лодки, как канат был полностью выбран и повис, роняя капли, над рекой. Мужик застопорил барабан и присоединился к нам, встав у борта, над которым висел канат. Как оказалось, лодка была соединена с этим канатом посредством двух свободных ременных петель. Лодочник поднял с настила короткий шест с крюком на конце, ухватился этим крюком за канат и, упершись в специально набитую на настил доску, принялся тянуть. Лодка нехотя сдвинулась с места и, потихоньку набирая скорость, направилась к противоположному берегу.