Драконья алчность
Шрифт:
— Подумаешь… Ты бы побывал в пещере диких синсинов…
Поганец Сю вел нас в Синий пригород Пакита, вернее, сидя за моей спиной, направлял наше движение. Как оказалось, он прекрасно знал город и по пути, весьма затрудненном неумеренным количеством снующих взад-вперед жителей, словно самый заправский гид, давал пояснения:
— Мы приближаемся к одной из святынь города, сейчас справа откроется улица Восточного Благоухания, и в конце ее будет виден храм Борющихся Ветров!… Именно на этом месте Желтый Владыка победил одного из самых своих заклятых врагов, Синтяня, — мага
— А скульптуры победителя Синтяня в храме нет?… — поинтересовался я.
— Ты что, учитель, — неожиданно возмутился Поганец. — Разве тебе не известно, что изображать Желтого Владыку любым способом запрещено!
— Почему?… — удивился я.
— Потому что любое изображение Желтого Владыки будет лживо! Подданным Поднебесной надо хранить образ Желтого Владыки в сердце, а не в камне или на полотне!
— Так как же хранить в сердце образ того, кого ты никогда не видел? — еще больше удивился я, однако Поганец не соизволил дать мне еще какие-либо объяснения, вместо этого он заверещал:
— Вот!! Вот улица Восточного Благоухания, видите, какой прекрасный храм стоит в конце ее?!!
Справа действительно прорезался очередной зловонный переулок, раза в два уже той неширокой улицы, по которой мы проезжали. Время было около полудня, так что дневного освещения вполне хватало, чтобы рассмотреть перегораживающее этот переулок двухэтажное здание с двойной островерхой крышей, крытой желтой черепицей. На мой взгляд, служители этого «великолепного» храма имели своей главной задачей показать, насколько он древен, — до такой степени храм походил на развалины! А Поганец, словно позабыв о только что виденной нами достопримечательности, уже верещал:
— А щас вы увидите площадь Благоговейного Согласия — одну из шести площадей Пакита, на которой принимается Дань Желтому Владыке! Если вы увидите эту площадь в день праздника Сбора Дани, вы поразитесь, сколько народу может вместить сразу эта великолепная площадь!!
Улочка вильнула буквой «S» и неожиданно вывела нас на действительно довольно просторную площадь, в центре которой на приземистом толстом постаменте возвышалась статуя, судя по выпуклой груди, женщины, тщательно, до самых почти что бровей, задрапированной в некое подобие плаща с капюшоном. Высовывающаяся из-под плаща и поднятая вверх рука статуи крепко сжимала некое подобие… байдарочного весла!
— Это кто же такая будет?! — не удержался я от вопроса.
— Как это «кто»? — немедленно отозвался наш гид своим писклявым голоском. — Эта самая… ну… Благословенное Согласие и будет!
— А что за весло у нее в руке?…
— Во-первых, не в руке, а в длани, а во-вторых, не весло, а весы!… Чтобы взвешивать… это… согласие!
— Да?! А по-моему, и во-первых, и во-вторых, ты, мой друг совсем заврался! — не выдержал я, на что немедленно получил визгливый, но достойный ответ от своего ученика.
Так вот, знакомясь по пути с достопримечательностями великого города, мы практически пересекли его и почти что у противоположной стены свернули на удивительно чистую и тихую улочку, носившую название… Синий Пригород.
Проехав всего лишь десяток шагов по этой улице, я понял, до какой степени хозяин оборотней цзинов ценит комфорт! Этот Синий Пригород настолько отличался от всего остального города, словно он был перенесен из какого-нибудь Бремена девятнадцатого века в… не знаю даже, с чем можно было бы сравнить этот самый Пакит, ну, наверное, с каким-нибудь Бременом двенадцатого века, если он, конечно, в двенадцатом веке существовал!
Улица была застроена все теми же низенькими, одно-и двухэтажными, домиками, которые вполне можно было бы назвать виллами, поскольку они не лепились друг к другу, как на других улицах города, а вольготно располагались на обширных дворах, засаженных ухоженными деревьями и кустами. Со стороны проезжей части усадьбы были отгорожены невысоким дощатыми заборчиками, зато от остального города эту улицу отделяла довольно высокая стена, проходившая по задней границе дворов, так что весь Синий Пригород оказывался между двух стен, одна из которых была городской.
Усадьба «Яшмовые ворота» была третьей со стороны городской стены, и ее ворота были на самом деле яшмовыми, хотя при ближайшем рассмотрении оказалось, что они все-таки деревянные, весьма искусно раскрашенные под яшму. Остановившись у этих самых ворот, мы минуты три-четыре рассматривали совершенно пустой двор, и вдруг из-за угла стоявшего в глубине двора домика выкатился низенький толстячок, поразительно напоминавший… советника Шу Фу! Подкатив к воротам, он быстро затараторил голосом, опять-таки весьма похожим на голос советника:
— Что такого вы, оборванцы, увидели в моем дворе, чтобы нагло разглядывать его, нарушая мой покой?!! И вообще, кто вас пустил на чистую мостовую этой не предназначенной для ваших протухших ног улицы?!! Немедленно убирайтесь от моих ворот, пока я не позвал городскую стражу и не обвинил вас в том, что вы отковыриваете кусочки драгоценной яшмы от моих драгоценных ворот!!!
«Вот это напор!… — несколько ошарашенно подумал я. — Вот это натиск!! Он даже не замечает, что мы верхом!!!»
Между тем хозяин усадьбы, видя, что мы не торопимся повернулся в сторону домика и пронзительно заверещал:
— Ма Гуа!!! Ма Гуа, бездельник, ну-ка, быстро беги к Западным воротам и пригласи сюда начальника воротной стражи со стражниками!!! Скажи, что дерзкие бродяги нарушили покой Синего Пригорода!!!
И тут раздался мелодичный голосок Шан Те:
— Шу Фу, разве ты не узнаешь меня?!
Толстяк сразу же замолчал, чуть присел, словно его шлепнули по макушке, и медленно-медленно обернулся:
— Какой… Шу Фу… Кто Шу Фу?… Я не Шу Фу, вы, госпожа, обознались…
«Госпожа?! — удивился я. — Однако как резко он меняет тон!»