Драконья Десница
Шрифт:
А этот человек (если это было человеком) уже стоял на расстоянии поцелуя: Птолема чувствовала его смрадное дыхание, вонь тысячи трупов. Но теперь его можно было рассмотреть: крупного парня в рубахе с широкими рукавами. А на лице – две чёрные дыры вместо глаз. Волосы мокрые, прилипшие к мертвенно-бледному лицу, по которому стекают струйки дождевой воды. Наверное, его ничуть не заботил свой внешний вид.
Неизвестно, сколько бы они так простояли, но очень скоро из кабинета лорда послышался крик, полный ненависти и негодования:
– Птолема! Куда ты там
Вернее, прозвучало это как «Птоем, кда-а… ты-ы… таа-м… про-о-валился-я…дркн тбя дери!». Наверняка доброе вино очень знатно расслабило мозг градоправителя, и даже на шум в поместье он не спешил выйти. Или упал где-то рядом с дверью и просто не мог.
Но было заметно, что этот крик градоначальника позабавил гостя: он улыбнулся.
И Птолема закричала так, как никогда не кричала; до острой боли в голосовых связках. И это неудивительно – такой улыбки она никогда не видела. И подумала, что больше не увидит вообще ничего.
Гость склабился двумя рядами длинных, кинжалообразных зубов, как у какой-то чудовищной хищной рыбы. И среди них прослеживалось четыре больших клыка: два сверху и два снизу. И самое ужасное было в том, что все зубы были замазаны кровью. Она была густой, но в то же время пенилась на этом смертельном частоколе, на тёмных дёснах. И это была свежая кровь. Птолема могла поклясться в этом.
Пасть гостя стала медленно открываться, вонь усилилась многократно, теперь служанка почти что теряла сознание от лютого ужаса, но смотрела прямо в разверзнувшуюся чёрную бездну перед ней и не могла отвести взгляд.
Но тут из-за её спины послышался голос Пироса: он как будто сразу протрезвел.
– Эй, Птолема! Что там у тебя происходит?!
В его голосе слышалась явственная тревога.
Она поняла, что он вышел из своего кабинета и стоял прямо посреди коридора, силясь разглядеть происходящее между ней и пришедшим гостем. Тот уже с громким клацаньем захлопнул свой бездонный рот и смотрел её поверх плеча, в сторону нового участника их маленькой пьесы. И по его выражению лица (или морды) Птолема поняла, что это существо нашло того, кого искало.
– Чего это ты не спишь в такой поздний час, уважаемый? – весело спросил гость и, чуть помедлив, внезапно бросился в сторону Пироса, плечом сбив Птолему. Она с глухим воплем полетела на пол, но почти тут же поднялась: это внезапное столкновение вывело её из оцепенения.
Оглушительный, полный отчаяния и безысходности, крик градоправителя секирой воткнулся ей в темечко и зазвенел в ушах. В этой полумгле она сумела увидеть, что нападавший вцепился в горло Пироса и тряс его из стороны в сторону, как собака – тряпичную куклу.
Захлёбываясь слезами, девушка побежала к лестнице. Вернее, попыталась. Ноги стали ватными, и она еле ими передвигала, звучно завывая во весь голос от тяжести рухнувшего ужаса на её нежные плечи. Сзади как будто орудовала свора диких собак, пытающихся разорвать брошенную им курицу.
Но, наконец, она добежала до лестницы. Казалось бы, ещё пару шагов – и вот оно, спасение. Но не тут-то было. Голова у неё сильно кружилась, а первый этаж был полностью поглощён мглой – видимо, все светильники там были разбиты. Схватившись дрожащими руками за перила, Птолема стала спешно спускаться, как в этот момент на месте расправы послышался дикий рёв: гость, видимо, обнаружил, что служанка, которую
он оставил на потом, всё-таки набралась смелости и сбежала.
Судя по топоту, она поняла, что монстр бросился за ней, и поэтому она прыгнула вниз – в темноту, и кубарем скатилась по лестнице, порвав платье, проехав по осколкам от зеркала, разбитого чудовищем. В тот же момент резкая боль пронзила её ладонь насквозь – и без света было понятно, что ей в руку впился один из больших осколков.
И, как только Птолема поднялась, чтобы бежать, исчадие ада настигло её и мощным ударом сбило с ног. Девушка тяжело рухнула у стены.
Вжавшись в пол, она понимала, что он стоит прямо над ней: огромный, полный первобытной свирепости. Она слышала, как он обнажает свои клыки, чтобы растерзать её, как Пироса. Она чувствовала, как он наклоняется к ней, чтобы довершить кровавую трапезу – нестерпимый смрад заполнил всё вокруг.
И в этот момент, не помня себя от такого потрясения, она выдернула осколок из руки, как тогда – в не таком уж далёком детстве, когда она так же упала, только на выбитую витрину. Но сейчас над ней стояло само воплощение ужаса, готовое уничтожить её, просто разорвать. Поэтому Птолема крепко зажала осколок и, коротко взмахнув, вонзила его прямо куда-то в область груди этому «благородному господину». Осколок не встретил никакого сопротивления и вошёл плавно, как нож в масло.
Чудовище дико взревело и отпрыгнуло назад, теперь в помещении стало светлее – из монстра сыпались мириады искр, прямо на пол, озаряя гостиную. Он уставился на место, откуда торчал осколок, и, схватившись за него обеими руками, словно это был не осколок, а самурайский меч, вошедший по самую рукоятку, стал медленно тянуть.
Но у Птолемы не было времени наслаждаться триумфом и тем более ликовать: она снова поднялась и бросилась наутёк, сбивая на своём пути разбросанные вещи. Запнулась о перевёрнутый стул и чуть не упала, но смогла удержаться на ногах. И через мгновение служанка уже наступала на щепки, оставшиеся от входной двери, а ещё через секунду она бежала под проливным дождём, захлёбывалась горькими слезами и задыхалась от порывов ветра, бьющих прямо в лицо.
Да, и такое случается.
***
Гроза уже не грохотала, просто шёл сильный дождь, который обещал смыть этот чёртов город и унести его прямо на дно океана, в пасть Морского Зверя.
Так думал и Майер, ветеран войны, который уже разменял шестой десяток, а борода его давно была седая. Он сидел за столом при свечах и курил трубку.
Майер был очень хмур, потому что чувствовал: в городе что-то не так. Что-то этой ночью бесповоротно изменилось. Он буквально сверлил взглядом стену, как к его видавшим не одно ранение плечам нежно прикоснулись – конечно же, дело рук его жены.