Драконья гавань
Шрифт:
Джерд откинула с лица светлые волосы.
— Грефт, ты плетешь из грез такую чудесную паутину. Ты рассуждаешь так, будто нас тут сотни людей, ищущих себе пристанище, а вовсе не чуть больше дюжины. Ты говоришь, «защитить свое будущее». Какое будущее? Нас слишком мало. В лучшем случае мы можем надеяться на сносную жизнь для нас самих. Мне нравится ход твоих мыслей, почти всегда, когда ты рассуждаешь о новых правилах для новой жизни. Но порой ты похож на ребенка, забавляющегося с деревянными игрушками и называющего их своим королевством.
— Разве это плохо? То, что я хотел бы стать королем? — спросил он, склонив голову набок, и улыбнулся загадочно. — А
— Тебе никогда не стать королем, — сурово отрезала она, и в голосе ее звучало пренебрежение.
Однако ее неодобрение было ложью, утверждали ее руки. Тимара с изумлением наблюдала, как Джерд схватила Грефта за плечи обеими руками и перекатилась на спину, утягивая его за собой.
— Хватит болтовни, — объявила она.
Одной рукой она обхватила юношу за шею. Привлекла его лицо к своему.
Тимара смотрела.
Хотя не собиралась этого делать. Она вовсе не решала остаться. Но когти глубоко впились в древесную кору, удерживая ее на месте. Нахмурив брови, Тимара смотрела во все глаза, не обращая внимания на насекомых, обнаруживших ее и теперь гудевших вокруг.
Она видела, как совокупляются животные, как самец птицы топчет самку. После нескольких порывистых движений и трепета все вскоре заканчивалось, и порой казалось, что самка едва замечает происходящее. Родители никогда не говорили с Тимарой об этой стороне жизни, поскольку для нее и ей подобных она запретна. Всякое любопытство на эту тему сурово пресекалось. Даже ее обожаемый отец предупреждал: «Тебе могут встретиться мужчины, которые попытаются злоупотребить твоим расположением, прекрасно понимая, что хотят запретного. Не доверяй мужчине, добивающемуся большего, чем рукопожатие при встрече. Тотчас же покинь его и расскажи мне».
И Тимара поверила отцу. Ведь он же ее отец, пекущийся об ее же благополучии. Никто не посватается к ней. Всем известно: если кто-то, сильно отмеченный Дождевыми чащобами, производит на свет детей, они либо рождаются настоящими уродами, либо просто неспособны выжить. Подобным ей нет смысла вступать в такие отношения. Пища, что она съест за время беременности, пока не сможет охотиться или собирать плоды, трудности, ожидающие ее тело при рождении на свет ребенка, который почти наверняка умрет… нет! Запасы в Дождевых чащобах всегда оставались скудны, а жизнь — тяжела. Никто не вправе тратить, не производя. У торговцев так не принято.
Вот только отец нарушил это правило. Он рискнул ради нее, понадеявшись, что она сумеет тянуть свою лямку. И она справилась. Так, возможно, правила не всегда правы… Так неужели прав Грефт? Возможно ли, чтобы любые правила, придуманные одними людьми, другие могли изменить? Может, они не настолько обязательны, как она привыкла считать?
Парочка под деревом, похоже, вообще не думала ни о каких правилах. И, по-видимому, им требовалось гораздо больше времени, чем спаривающимся птицам. Они постанывали, негромко вскрикивали от наслаждения, отчего у Тимары по спине пробегали мурашки. Когда Джерд выгнулась дугой, а Грефт принялся медленно целовать ее груди, отозвалось все тело Тимары, приведя ее в изумление и смятение. Свет мерцающими волнами омывал чешуйчатые тела, двигающиеся в едином ритме. Грефт всем телом вколачивался в Джерд и, казалось бы, не мог не причинять ей боли, однако девушка лишь извивалась под ним, потом вдруг стиснула его ягодицы и, еще ближе притянув к себе, замерла. А затем приглушенно застонала.
Мгновением позже Грефт обмяк поверх нее. Еще долго они лежали так, не шевелясь. Тяжелое дыхание юноши постепенно выровнялось.
— В чем дело? — требовательно спросил ее любовник, скатываясь с нее и поднимая взгляд к небу.
Но Тимара была уже в двух деревьях от них и еще не остановилась. Она перепрыгивала с ветки на ветку проворная, словно ящерица. Сзади донесся голос Джерд, взлетевший в гневной жалобе, а затем ее ошпарил смех Грефта.
— Вероятно, она никогда не осмелится на большее, чем смотреть, — звучно заключил он, и Тимара не сомневалась, что эти слова предназначались для нее.
Она бежала, а слезы жгли ей глаза, и сердце тяжело грохотало в груди.
Седрик стоял в одиночестве на палубе «Смоляного» и глядел на берег. Не было похоже, чтобы кто-нибудь собирался сегодня отправляться дальше. Вместо этого Лефтрин суетился над исходящим паром ведром, готовя какое-то снадобье для драконов. Седрик встревожился, увидев, что большинство драконов и их хранителей собрались вокруг лежавшей ничком Медной. Он ни в чем не виноват. Животное было больным уже тогда, когда он впервые его увидел. Седрик в беспокойстве гадал, не оставил ли там каких-нибудь следов. Он вовсе не хотел причинить ей вред — только взять то, в чем так отчаянно нуждался.
— Прости, — пробормотал он тихо, сам не зная, перед кем извиняется.
Лефтрин присоединился к хранителям, сгрудившимся вокруг больной драконицы. Седрику не было видно, что они делают теперь. Она мертва? Хранители и другие драконы стояли плотной стеной. Чем они там занимаются?
Внезапно Седрик вскрикнул и согнулся вдвое, держась за живот. Все его внутренности сжимались в чудовищных спазмах. Он упал на колени, затем завалился на бок. Боль была такой сильной, что он не мог даже позвать на помощь. Впрочем, ему все равно никто не помог бы. Все ушли на берег помогать с драконами. Кишки как будто кто-то выдирал из тела. Седрик обхватил живот, но никак не мог укрыться от муки. Он зажмурился, когда мир вокруг него начал вращаться, а затем потерял сознание.
Седьмой день месяца Молитв, шестой год Вольного союза торговцев От Детози, смотрительницы голубятни в Трехоге, — Эреку, смотрителю голубятни в УдачномТри отправленных сегодня птицы несут приглашения на свадьбу от торгового семейства Дэлфин. Список предполагаемых адресатов в Удачном прилагается. Если какая-нибудь из птиц подведет, пожалуйста, проследи, чтобы копия приглашения была доставлена каждому.
Поскольку свадьба состоится уже скоро, с доставкой надо поспешить.
Эрек, позаботься о том, чтобы приглашения были доставлены как можно скорее, а не то, боюсь, гостей позовут праздновать рождение ребенка прежде, чем они прибудут на свадьбу! Традиции в Трехоге соблюдаются уже не так строго, как раньше. Кое-кто винит в этом татуированных, но эта пара родилась и выросла в Дождевых чащобах!