Драконья ненависть, или Дело врачей
Шрифт:
Сотворенная моим волшебством Напасть, до того стоявшая неподвижно, неожиданно шагнула в том же направлении, так что я со своей ношей оставался прикрытым дымным облаком. Зато толпа, увидевшая вдруг пустое темное пятно, из которого исчезла не только их пленница, но и магические путы принуждения, изумленно ахнула и завыла от ужаса. А я в этот момент уже бежал по пустой улице в сторону приютившего нас дома.
Село, как я уже говорил, было небольшим, так что плутать мне не пришлось. Вот только калитка, ведущая во двор дома, оказалась приоткрытой, хотя я отлично помнил, что тщательно ее прикрыл, но в следующее
Спустя минуту, мы втроем уже были в моей комнате, и Фрик, заперев дверь на засов, повернулся ко мне.
– Господин сияющий дан все-таки пошел на площадь?.. – Задыхающимся голосом не то спросил он, не то констатировал факт и, бросив быстрый взгляд в сторону кровати, на которую я уложил свою добычу, добавил, – и что же ты оттуда притащил?!
Я откинул платок и, глядя в бледное, почти детское эльфийское личико, ответил:
– Не мог же я допустить, чтобы этого ребенка сожгли!..
Глава 10
… Все на свете имеет свою причину, и чтобы живое возникло из не живого нужно нечто большее, чем простое стечение обстоятельств…
Этой ночью жители села Ушицы не веселились, как в прежние годы. Они действительно «избавились» от Напасти, но ужас, охвативший их при виде уходящего из села монстра, исчезновение жертвенной нечисти и пут принуждения, разогнал их по домам и заставил затаиться. Ранним утром, когда мы покидали приютивший нас дом, улицы села были мертвенно пустынны, тихи и даже наш бородатый хозяин не вышел нас проводить. Мы проехали село насквозь, миновали площадь, затем мост, оставили за спиной заречную часть села и въехали в рощу. Только здесь я решился снять с молоденькой эльфийки укутывавший ее платок.
Впрочем, она не обратила внимания на окружающую нас природу – так же, как и всю прошедшую ночь, ее широко раскрытые остановившиеся глаза были неподвижны, мертвы. Она, правда, довольно уверенно сидела в седле, и даже держала в руках поводья, но ее мысли, если они у нее были, витали где-то очень далеко.
В течение ночи я несколько раз пытался с ней заговорить. Раза два она, при звуках моего голоса приподнимала голову от подушки, но взгляд ее проходил сквозь меня, а мой голос звучал, видимо, далеким отголоском видений, царствовавших в ее белокурой головке.
Маленькая белая лошадка, которую Фрик достал ночью неизвестно где и неизвестно как, пришлась как нельзя кстати – идти пешком девчонка конечно же не могла, а сажать ее перед собой на Пурпурную Дымку мне не хотелось – отражать возможное нападение, имея перед собой ребенка, согласитесь, не совсем удобно. Теперь же эльфийское дитя удобно сидело в глубоком седле, а сама лошадка, словно привязанная шла рядом с Дымкой, кося на нее круглым, блестящим глазом.
Фрик, как обычно, шел впереди и, что было совсем необычно, помалкивал. Заговорил он только после того, как мы оказались под кронами высоких деревьев.
– Ну, и что ты будешь делать с этим немым отродьем?.. – Ворчливо спросил он, даже не подумав оглянуться.
Я удивленно посмотрел ему в спину. Мне, признаться, казалось, что шут с сочувствием относиться к проклятому народцу. Да и эльфиечка была очень симпатичной… даже по нашим, человеческим меркам.
И тут шут оглянулся. Его маленькие, лишенные ресниц, круглые глазки мазнули по забралу моего шлема таким испытующим взглядом, что я понял – его интересуют не мои намерения, его интересует судьба этой девчушки!
– Мне не хотелось бы тащить ее в Трольи горы… – задумчиво ответил я, – но и оставлять ее здесь, среди… людей тоже нельзя… Может быть ближе к горам нам удастся найти подходящий лесок, что бы она могла укрыться?..
– Поближе к горам… – угрюмо повторил Фрик, – а что ты будешь делать с ней в Вольнове?! Города нам не миновать, тем более, что тебе надо как-то узнать маршрут дана Трота…
– Ничего я узнавать не буду!.. – Перебил я шута, – в городе мне подскажут в какую сторону двинулся отряд дана Трота, а там я просто пойду по его следам – сорок человек должны оставлять заметный след!
Фрик снова бросил на меня быстрый взгляд и согласно кивнул.
– А девчушку мы спрячем, – продолжил я, – не думаю, что кто-то посмеет заглядывать под покрывало моей спутницы!
И снова Фрик согласно кивнул.
«Зачем тебе эта обуза? – Раздалось в моей голове недовольное ворчание Блуждающей Ипостаси дана Тона, – на что она годна?! Перережь ей глотку и брось в канаву!!»
Фрик прибавил шагу и был уже шагах в пяти от меня, так что я вполне мог ответить своему «попутчику». И в этот момент эльфийка, чуть вздрогнув, повернула голову и взглянула на меня. В ее огромных глазах появилась жизнь, они со странным брезгливым любопытством смотрели в забрало моего шлема!
Впрочем взгляд этот был мимолетен. Уже в следующее мгновение она снова вернулась к бессмысленному созерцанию коричневых каменных плиток под копытами своей белой лошадки.
– Я сказал бы тебе, зачем она мне нужна, – едва слышно прошептал я, – но боюсь, что тебе этого не понять!
«Все эти твои… сложности, переживания и сомнения… – с брезгливым высокомерием заговорил призрак, – … проистекают от простой глупости, от непонимания того места, которое ты должен занимать в этом Мире! А место твое таково, что ты можешь практически все – ты можешь взять все что угодно, от камня на дороге до любой человеческой жизни, ты можешь войти в любой дом, и его двери будут открыты для тебя, ты можешь приказать, и люди обязаны выполнить этот приказ! И при этом ты совершенно не обязан что-то кому-то давать взамен! Ты – светоч высокого данства!..»
– … А светоч высокого данства должен руководствоваться в своих поступках честью, совестью, нравственностью! – Перебил я рассуждения Блуждающей Ипостаси.
Однако я напрасно думал, что смогу дискутировать на равных. Призрак сияющего дана Тона признавал только свою правоту, слышал только себя и желал, чтобы тот, кто надел его кровавые доспехи, вел себя так, как предписывал он!
«Вот-вот… – насмешливо ответил он на мою реплику, – именно об этом я и говорю! Ты не понимаешь, что все… абсолютно все… действия, распоряжения, приказы сияющего дана Тона находятся в полном соответствии с его совестью, честью, нравственностью и нисколько не противоречат общественному благу! А тот, кто думает по-другому – враг этого общества!!!»